Шпага для библиотекаря

За предложенным напитком – цветом он живо напомнил мне рассуждения о том, что античные греки тоже разбавляли вино водой до цвета аметиста – Ростовцев завёл разговор, которого я опасался, и от которого до сих пор удавалось уклоняться, ссылаясь на разные дела. Поручика интересовал ход войны: побьём ли француза, сколько будет битв, где и с каким исходом, велики ли будут потери и когда русская армия войдёт в Париж? И, в первую очередь, разумеется, он расспрашивал о генеральном сражении, о котором говорили с момента прибытия к войскам Кутузова и которое, судя по всему, должно было состояться буквально на днях.

Я не стал его разочаровывать: в конце концов, даже если поручик вздумает прямо сейчас скакать к Кутузову, и светлейший князь не только его выслушает, но и примет полученные сведения во внимание (что совсем уж невероятно) – что-нибудь изменить уже не удастся. Позиции выбраны, состав войск определён и вряд ли изменится, действия полководцев подсказываются местностью и стоящими перед ними задачами…

К моему облегчению, Ростовцев и не думал никуда скакать. Выслушав мой рассказ о предстоящей битве, он лишь посетовал, что не сможет со своим отрядом принять в нём участие. В ответ я привёл пример Дениса Давыдова – тому тоже было не зазорно отпроситься у Багратиона в рейд со своими гусарами накануне генерального сражения. Вернее, ему только предстоит это сделать: если я не совсем ещё запутался в датах, то на календаре сегодня двадцатое августа, а достопамятный разговор состоится лишь назавтра в овине возле Колоцкого монастыря, где будут сосредотачиваться главные силы русской армии. Откуда войска уже на следующий день отойдут ещё на один переход, чтобы занять позиции близ села Бородино.

О сдаче Москвы, которое неизбежно должно последовать после сражения, Ростовцев выслушал со скептической миной и совсем, было, собрался пуститься в дальнейшие расспросы, но тут прибежал вестовой с докладом о возвращении разведки. Бросив мне коротко «после поговорим», поручик встал и заторопился навстречу корнету Веденякину. По бивуаку прошло шевеление – казачки и гусары сворачивали походную утварь и подтягивали подпруги в ожидании команды «По коням! Садись!»

Рафик – он держался рядом со мной, но в разговоре участия не принимал, – вытер рукавом губы и поспешил к своей лошади. Я тоже поднялся, потянулся, хрустнув суставами, и прицепил к панталеру стоящую возле бревна шпагу.

Что ж, отдохнули – пора и честь знать. Война ждать не будет.

V

– Остановите немедленно!

Куда девалась тихая, деликатная Людочка! Глаза будущей медсестры пылают, губа закушена, на левой щеке широкая багровая полоса. Кровь не её, как и та, что обильно покрывает руки и одежду. Она принадлежит «альпинисту» Лёхе – и продолжает выплёскиваться толчками из раны на груди, как ни старается Людочка зажимать её скомканным носовым платком.

– Вы что, оглохли? Он же сейчас умрёт! Надо хотя бы перевязать, а я не могу вот так, на ходу!..

Людочка права – «пердунок» нещадно швыряет на выбоинах, дядя Вася пытается выжать из двадцатипятисильного дизелька всё, на что тот способен. Тут не то, что перевязывать – усидеть в кузове, и то непросто. Приходится обеими руками цепляться за борт и следить, чтобы тебя не придавило ёрзающими туда-сюда двухсотлитровым, залитыми под самую пробку бочками.

Лёхе не повезло. Нет – Лёхе очень сильно не повезло. В тот самый момент, когда Гена помогал ему забраться в кузов (поди, попробуй проделать этот фокус со связанными руками!) в грудь «альпинисту» попала французская пуля. Вряд ли кто-то из конных егерей выцеливал именно его – просто палили по невиданному агрегату, ни с того ни с сего ожившему и устроившему во дворе ДК форменный погром. Вот кому-то из стрелков и повезло – хорошо хоть, что только одному…

Но для Лёхи это было то ещё утешение. Гена не слишком разбирался в медицине, но и он понимал, что дела «альпиниста» хуже некуда. Пуля угодила в правую сторону груди и, судя по кровавым пузырям на губах, пробила лёгкое. Крови натекла уже приличная лужа; Леночка пытается остановить кровотечение, но что она может сделать при такой-то тряске? А останавливаться страшно – «пердунок» отъехал от здания клуба не больше, чем метров на триста, и до края леса остаётся не меньше полусотни метров. Да и чем им поможет лес? Да, ели растут плотно, тут и пешком не сразу протиснешься, не то, что верхом – но ведь и к трактору это тоже относится! А «пердунок» еле плетётся, его запросто можно обогнать бегом, а уж верхом-то наверняка. Лёха хрипит, на губах вздувается и лопается очередной розовый пузырь. Брызги летят Людочке в глаза, и она невольно отшатывается. Плохо дело, плохо…

– Вася! – библиотекарша поворачивается к трактористу, отделённому от них ветровым стеклом. – Проедешь шагов сто от края леса и останови!

– Да как же… – начал, было, тракторист, но тётя Даша его уже не слушала.

– Люда, занимайся раненым. Бинты, индивидуальный пакет есть?

– Нет… – девушка растерялась. – Всё в рюкзаке осталось там…