Шпион под подозрением. Спасские ворота

За минуты, а может за секунды до своей смерти этот человек нацарапал на штукатурке сигнал тревоги и подписал под ним несколько колонок цифр. Паркер торопливо скопировал их в записную книжку и крадучись выскользнул в коридор. Во дворе его никто не остановил.

Генерал Иноземцев не верил в запланированный успех. Ведь жизнь, как он считал, складывается из случайностей. Можно попробовать подладиться к ним, а можно махнуть рукой — все одно: лишь случайность определит в последний момент исход всего дела.

Он не удивился, узнав об отказе англичан от его предложения. Сегодня они диктовали условия. Информация их человека в Москве была гораздо ценнее сведений, поступающих от его агента в английском посольстве. На месте англичан генерал тоже отказался бы менять ферзя на пешку. В конце концов, им ничего не стоило перетряхнуть все московское посольство и докопаться до предателя. Временем они располагали, чего нельзя было сказать об Иноземцеве.

Генерал зевнул и погасил настольную лампу. Опять за окнами стояла ночь. Дни становились все короче; казалось, что в один прекрасный день вообще не рассветет.

Вернувшись в посольство, Паркер сразу же принялся за расшифровку блокнотной записи. Прежде всего его поразила аккуратность в работе Единорога. Обычно, когда агенты нервничают, они делают ошибки: пропускают слова, путают даты. Но здесь все было безукоризненно: ни одной погрешности при зашифровке, все цифры отчетливо выписаны. Паркер понял, что оставляя последнее послание, Единорог уже знал о своей участи и смирился с ней.

Закончив с первой колонкой, Паркер откинулся на спинку стула. Ему показалось, что он слышит голос Единорога, предупреждающего о надвигающейся катастрофе. По многомиллионному городу мечется невменяемая больная женщина, способная провалить беспрецедентную разведывательную операцию. Как ее остановить? Единорог размышлял, сомневался, искал выход, и наконец — решился.

Расшифровав последнюю группу цифр, Паркер застыл. Он знал, что запомнит эти минуты навсегда. Ради этого он провел столько лет в мрачных учебных кабинетах, где циничные преподаватели чертили на досках схемы, от которых веяло смертью.

«Будьте внимательнее, — говорили они. — Настанет день, когда вы познакомитесь с ними на практике». И вот этот день настал.

Паркер взял со стола листок с расшифрованным текстом и порвал его на мелкие кусочки. Никто, кроме него, никогда не прочтет этих строк — исповеди палача, который так и не смог ответить на вопрос, была ли виновна его жертва.

20 декабря

Сквозь клубы пара Джордж Паркер наблюдал за самым любимым развлечением москвичей. В высоком зале, размером с теннисный корт, заполненном розовыми и смуглыми телами, разворачивалась оргия коллективного очищения — люди намыливались, яростно терли себя и друг друга мочалками, обливались водой из тазов.

«Вот где окончательно разошлись Запад и Восток — в бане», — невольно усмехнулся про себя Паркер.

Много лет тому назад внутренняя отделка бани поражала великолепием: мраморный бассейн, нарядные лепные своды, барельефы, итальянский кафель… Но теперь все обветшало и пришло в упадок — кругом грязь, обшарпанные стены и потолок в трещинах. Дореволюционная роскошь не сумела выжить в Советской России.

Раздевшись в предбаннике, Паркер нырнул в гущу обнаженных тел и словно исчез, стал невидимкой. В парилке царила такая жара, что он едва мог стоять на раскаленном полу. Здесь Паркер не продержался и минуты.

— Пройтись по спинке? — услышал он и, обернувшись, увидел старикана, агрессивно размахивающего березовым веником.

— Пройдись лучше по своей заднице, — хотел было посоветовать ему Паркер, но едва открыл рот, как чуть не задохнулся горячим паром.

Голый, беззащитный, он ощущал странную неловкость. Пожалуй, впервые он по-настоящему слился с великим русским народом, но большой радости от этого явно не испытывал.

Единственной вещью, которую Паркер не снял, были наручные часы. Они показывали, что Саша опаздывает уже на пятнадцать минут. Мальчишка слишком часто нарушал правила конспирации. Но что поделаешь? Ведь не уволишь его с работы, не вызовешь на местком. Мальчик рискует собственной жизнью, тогда как он, Паркер, рисковал только своим креслом. Если парень решил опоздать, это его личное дело.

Вернувшись в раздевалку и закутавшись в простыню, Паркер вновь обрел чувство благопристойности. Но тревога росла. Люди приходили и уходили, а Саша все не появлялся. Вдоль стен зала были отгорожены крохотные кабинки, занавешенные от посторонних глаз. Там пир шел горой. Банщики с бутылками пива и минеральной воды так и сновали за занавески. Паркер успел заметить разложенные на газетах воблу, маринованные огурчики, черный хлеб — непременные атрибуты мужского застолья в этой стране, наряду с соленой шуткой и анекдотами про вождей. Слушая раскаты хохота, Паркер вдруг подумал, что люди заливаются не потому, что у них жизнь веселая — как раз наоборот, потому, что так легче переносить творящиеся вокруг мерзости. Вероятно, они искренне думают, что проблем станет меньше, если относиться к ним с юмором.