Шпион в шампанском. Превратности судьбы израильского Джеймса Бонда

— Я был в Израиле только один раз в начале 1963 года и провел там шесть дней. В один из своих регулярных приездов в Париж я, как обычно, встретился с Джозефом. Он сказал мне, что его организация хочет, чтобы я тайно съездил в Израиль, где меня примет одно высокопоставленное лицо. И я полетел в Израиль. В первый день я в сопровождении человека по имени Руди знакомился со страной. На второй день я встретился с человеком по имени Меир. Руди сказал мне, что этот человек занимал очень высокое положение. За ужином он мне задал большое количество вопросов о Египте. Он также расспрашивал меня о моем прикрытии, об информации, которую мне удавалось получать для израильской разведки, и о методах, которые я применял для этого. Его также интересовали мои общие впечатления о Египте. Он спрашивал, считаю ли я свое прикрытие надежным. Он очень высоко оценил мою работу.

— Чем вы занимались в оставшиеся четыре дня?

— Вместе с Руди мы совершили несколько поездок по стране.

— Вы были в Хайфе?

— Да, но очень недолго.

— Когда вы были в Израиле, вы оформили себе израильское гражданство?

— Конечно нет. Я пробыл там всего несколько дней.

— Что вы думаете об этом письме?

— Это сплошная ложь. Как я уже сказал, там есть только один факт, который соответствует действительности, — то, что я родился в 1921 году в Мангейме. Автор или авторы письма, очевидно, хотят навредить мне. Я примерно представляю, кто они.

— В таком случае мы проведем закрытое заседание, и вы сможете рассказать нам о своих подозрениях.

По пути в кабинет судьи меня задержал Али Мансур:

— Я хочу поговорить с вами об этом письме, прежде чем мы войдем в кабинет.

— Послушай, Мансур, мне не надо объяснять тебе, какую опасность представляет это письмо. Ты должен убедить суд, что это наглая ложь.

— Конечно, конечно. Не беспокойтесь, я добьюсь этого. Но, как ваш адвокат, я должен знать истинные факты. Это ведь правда, да?

Двуличный мерзавец! В лице этого жулика прокурор Самир Наг имел надежного союзника.

— Письмо лживо от первой и до последней буквы, — отрезал я.

— Но вы же израильтянин?

— Я не израильтянин, и ты, сукин сын, прекрасно это знаешь!

— Но ваша мать — еврейка. Где она живет, в Тель-Авиве?

— Мои родители погибли во время бомбежки в Берлине в 1944 году. Моя мать была протестанткой. Кто внушил тебе все эти глупости? Ты хуже прокурора. Наверное, мне стоит взять другого адвоката.

— Успокойтесь, господин Лотц. Я хочу вам только добра.

— Добра? Ты даже не нашел времени, чтобы обсудить со мной мою защиту.

— Ваша защита хорошо подготовлена. Все решается не здесь, а в Германии. Верьте мне, господин Лотц. Я ваш друг. Нам надо идти, судьи ждут.

Трое судей и прокурор Самир Наг сидели за овальным столом без пиджаков в рубашках с короткими рукавами. Меня и Мансура также пригласили сесть за стол, снять пиджаки и галстуки, чтобы хоть как-то передохнуть от изнуряющей, поистине египетской жары. Мой конвоир майор Фарид присел на стул у входной двери. Подали кофе и лимонад, задымились сигареты, и собрание стало больше походить на чаепитие, чем на судебное заседание. Самир приветствовал меня широкой улыбкой и рукопожатием.

— Надеюсь, господин Лотц, вы не сердитесь на меня? Я имею в виду письмо. Я просто выполнял свою работу. В зале суда иногда приходится прибегать к некоторой театральности.

— По-моему, вы зашли в этом слишком далеко, — ответил я, принимая сигарету от председателя суда. — Будет весьма интересный театральный ход, если судьи поверят этой белиберде. В самом деле, Самир, это уж слишком, такое не вписывается ни в какой сценарий.

— Я слышал, что вы с Самиром стали большими друзьями, — рассмеялся Хасан эль-Бадави.

— Друзья или нет, но это очень глупая шутка, ваша честь. Если вы дадите мне время, я смогу доказать, что это неправда.

— Успокойтесь, господин Лотц. Мы отлично знаем, что это письмо, как мы говорим, сфабриковано. Мы глубоко изучили вашу биографию и знаем о вас практически все с самого дня вашего рождения. В вашем прошлом есть некоторые моменты, которые вы стараетесь скрыть, но вы, конечно, не израильский офицер. Суд считает это письмо грубой фальсификацией и не будет принимать его во внимание. Но как вы думаете, господин Лотц, кому это понадобилось и в каких целях?

— Это явная попытка подвести меня под виселицу, — честно ответил я. — А это выгодно только Пилцу и евреям. Пилц и его компания хотят взять реванш за то, что я доказал смехотворность их утверждений о том, что именно я посылал им посылки с взрывными устройствами. С другой стороны, израильтяне хотели бы вашими руками убрать провалившегося агента, который им уже не приносит пользы, а, наоборот, сотрудничает с египетскими властями. Это единственное объяснение, которое приходит мне на ум.

— Может быть, вы и правы, господин Лотц. Вообще это довольно грязный прием, и мы больше не будем о нем говорить. Мы рассмотрим другие вопросы, которые не могут быть рассмотрены на открытом судебном заседании.