Шпионская игра (ЛП)

  «Я родился здесь», - говорит мужчина. «Здесь, в Кенигсберге. Я уехал в декабре 1944 года, когда мне было восемь лет, с мамой, старшей сестрой и младшим братом, которому в то время было всего два года. Мы поехали поездом в Данциг, пересекли Вислу, когда это было еще возможно, когда еще был железнодорожный мост. Мой отец и мой старший брат не последовали за нами позже. Мой брат и друг приехали на лодке из Пиллау. Мой отец совершил прогулку по Фришес-Хафф. Я вернусь сейчас. Я приехал, как только можно было приехать сюда в девяностые годы, и возвращался снова шесть раз. На этот раз мы здесь на неделю, моя жена и я, хотя она не отсюда, она из Рура ». (Есть забота о том, как его жена наблюдает за ним, как будто она снисходительна из-за его слабости. Для нее это, должно быть, вовсе не праздник.) «Еще до 1990 года я пытался приехать сюда. Вы должны знать, что при Советской власти это был закрытый город. Приехать сюда немцам или другим иностранцам было невозможно. Я писал своему президенту из Франкфурта, прося его помочь мне ».

  «Я пришел по той же причине, что и ты», - говорю я. «Чтобы узнать о моей матери».

  Иногда в его голосе совсем нет щелчка, и он расслабляется, и его речь идет легко.

  «Сегодня мы пошли на море. Куда мы раньше ходили по четыре недели летом. Там, у моря, всегда было красиво, даже когда в Кенигсберге было серо. Как сейчас, как было сегодня. Сегодня здесь серо, но у моря светило солнце. Вы можете сделать это, взять такси и поехать к морю. Я могу дать вам номер моего водителя, если хотите, он даст вам ставку на день, иметь водителя здесь не так уж и дорого. Я показал жене, как находить маленькие кусочки янтаря. Вы можете найти их там, если посмотрите на песок, такие крохотные кусочки янтаря ». И он достает из кармана чистый белый носовой платок, и внутри него сложены пятнышки желтого янтаря.

  «Моя мама рассказала мне про янтарь».

  - Что еще она вам сказала?

  - Боюсь, очень мало. Почти ничего. Вот почему я подумал, что приду ».

  «Я помню бомбежку. В августе Британские Королевские ВВС. Сирены. Бункер. Собор разрушен, здания на острове, университет, в котором преподавал Иммануил Кант. Я помню красное сияние в небе. Мой отец и брат собираются посмотреть. Ваша мать, должно быть, была здесь во время бомбежки.

  «Я так себе представляю».

  «Как она ушла? Вы знаете, когда?

  «Не знаю, как она выбралась. Возможно, она пришла даже позже, я не уверен ».

  А как она разбомбила? Когда она ушла? Кем она была? Я не могу сказать. Я ничего не знаю.

  Я знаю место в Челтенхэме, где мы с мамой гуляли по дороге к торговцу рыбой. Долгое время там был разбомбленный дом, который так и остался, всего один дом, как зуб, потерянный от улица. В те дни были такие места, даже в Челтенхэме или Глостере, где во время войны в результате воздушного налета упала бомба, и никто не смог их восстановить. Они были кусочками истории перед вашими глазами на улице. Иногда перед площадкой были щиты, так что вы могли видеть, только если поднялись и заглянули в щели. Часто это был просто забор из проволоки. На развалинах густо росли растения с красивыми названиями, буддлеи и ивняки. Летом, когда вышли будлеи, они собирали массу бабочек, которых вы не ожидали увидеть в центре города, и иногда они летали высоко, колеблясь вверх, как лист, плывущий вниз, туда, где семя застряло в траве. трещина в стене и растение каким-то образом уцелело на один или два этажа выше.

  Этот особый дом полностью исчез, за ​​исключением единственной стены, которая стояла во всю высоту: три этажа исчезли, но вы могли видеть, где они были, видеть камин и обои в каждой комнате, один над другим. На первом этаже обои были ярко-зеленого цвета и были настолько мало повреждены, что можно было разглядеть их узор и квадраты, на которых висели картины. Вы можете представить себе семью, сидящую в комнате, кресла и огонь в каминной решетке. Раньше я думала о семье каждый раз, когда мы проходили мимо, а иногда рассказывала о ней маме. Добрались ли зеленые до убежища до того, как сбросили бомбу? Все ли они живы? Куда они уехали жить? Я представил, как они собираются спасти свои вещи, если хоть какие-то из их вещей уцелели, потом пробираются сквозь руины в облаке пыли.

  «Да, дорогая, - говорила она. «Я уверен, что они были в безопасности. Были и предупреждения, и сирены, и все такое ». Она точно сказала, что они были в убежище, когда упала бомба.

  Она сказала это легко, когда мы вошли в рыбный магазин, и она долго говорила с продавцом, и когда мы уходили, она, как всегда, жаловалась на плохое качество английской рыбы, которая никогда не бывает свежей, как она привыкла есть. Это.

  Ее ответ остался в моей голове, потому что он был таким легким, небрежным и неубедительным.

  Я спросил старого немца, куда делась его семья, когда они бежали.