Шпицбергенский дневник

Ветра уже не было, а температура упала до минус девяти градусов. Но такой мороз без ветра почти не ощущается. К двенадцати дня пошёл к Ларисе с Аней заниматься английским языком. Поработали, попили чаёк, которым Лариса угощала по распоряжению, данному ей мамой перед уходом, записал девчонкам новые слова в тетрадь и двинулся в библиотеку осматривать её с Анной Павловной в качестве объекта туристического маршрута. Там всё нормально: читатели в читальном зале всегда сидят, за литературой шахтёры ходят (в фонде около тридцати тысяч книг), небольшой самодеятельный музейчик, но смотреть есть что.

После обеда вздремнул дома часок, постирал мокшее больше недели бельё, похохотал у телевизора в связи с передачей об Аркадие Райкине и отправился в кино смотреть комедию, где опять насмеялся от души. Вечером дома составлял списки записавшихся на курсы. Их уже восемьдесят пять взрослых и двадцать трое детей.

29 октября

— 13 °C

В воскресенье двадцать седьмого опять проспал до десяти утра и не пошёл завтракать, а удовлетворился, как всегда в таком случае, чашечкой кофе. На улице ветер, и потому кататься на лыжах нельзя, да и не до них пока.

Поболтали с Анной Павловной. Рассказал ей о Николае Островском и своих открытиях, связанных с его биографией. Продолжал писать списки учащихся курсов и работал над составлением программы пребывания туристов в наших посёлках.

Пообедали, и пошёл в сауну, где сегодня было полно народу, а температура была чуть выше шестидесяти. Разве это сауна? Парилка несчастная! А ещё точнее — холодилка. Надо бы купаться по понедельникам, но в ноябре уже начну курсы, так что времени на сауну и бассейн, наверное, не будет, а жаль.

Вечером попечатал списки будущих курсантов. Пришла Анна Павловна с бутылкой водки. Пригласили Александра Васильевича с Тамилой Бекировной, посидели у меня за бутылочкой, попели, я читал стихи.

В понедельник отпечатал материал по приёму туристов, допечатал списки для курсов, обсудил программу с Александром Васильевичем, словом работал в основном с Анной Павловной Барановой и забыл пойти позаниматься английским с Ларисой.

Вечером нас с Анной Павловной пригласили к себе супруги Ткаченко.

Опять пили водку, пели украинские песни, и я читал стихи. Засиделись не заметно до двух часов ночи.

А сегодня утром встал с полу дурной головой, позавтракал и в десять тридцать полетели с Александром Васильевичем и Барановой на Пирамиду.

Утром шёл мягкий снежок, но видимость была нормальной для полётов, то есть противоположный берег был виден. Летели ещё при свете дня почти пол часа, но приземлялись уже в сумерках.

Вертолётная площадка на Пирамиде совсем маленькая. Никакой взлётно-посадочной полосы здесь нет. Морская вода совсем рядом. Но вертолёт садится очень точно в середине площадки на специальную отметку. Нас встретили Людмила Петровна и заместитель директора рудника. Сели в машину и поехали в центр посёлка. Это недалеко. Прошлись по посёлку. Действительно одна из гор напоминает собой по форме египетскую пирамиду. Любопытен домик, сложенный шахтёрами из пустых бутылок. Сам посёлок, вдоль и поперек перерезанный теплотрассами, по которым ходят, как по мосткам, мне не показался интересным. Но тут, говорят, есть изумительный водопад, отсюда хорошо виден знаменитый ледник Норденшельда, где-то близко у берега лежат на льду нерпы.

Пообедали неплохо в пирамидской столовой. Она ничуть не хуже нашей в Баренцбурге. Поработали с Людмилой Петровной над её экскурсией, оставили Анну Павловну знакомиться с посёлком подробнее, а сами с Александром Васильевичем улетели назад в кромешной темноте. Над нашим спорткомплексом зажглась звезда. По этому поводу я сочинил песню «Светит баренцбургская звезда» на мотив известной всем песни Пахмутовой.

30 октября

0 °C

Вчера вечером, когда мы прилетели в Баренцбург и перед тем как у дверей квартиры сказать спокойной ночи, Александр Васильевич сообщил, что сегодня летим в Лонгиербюен. И вот пришлось встать в семь утра, скоренько умыться, побриться и сбегать в столовую позавтракать. Погода не пугала.

Тепло. На световом табло над жилым корпусом ноль градусов. В столовой съел в этот раз и первое, и второе, чего никогда утром не делаю, но предстоит, может, долгое непринятие пищи. Спустился в порт, где возле буксира «Гуреев» к восьми утра собрались все, кроме Александра Васильевича. Консул Леонид Михайлович, человек невысокого роста, интеллигентной внешности, суховатый на вид начал сердится. Он привык выходить точно в назначенное время. Я уже знаю, что и вертолётчики начинают запускать двигатель, как только видят подъезжающую машину консула, и с его входом в салон вертолёта дверцу закрывают, и начинается полёт.