Шпицбергенский дневник

Там же смотрел программу «Время». И, видимо, этот ветер нагнал на меня сот, так что пришёл и завалился спать без записи событий.

Сегодня завтракать не пошёл. Попил кофейку с булочкой. Позвонил водителю Мутину, который вернулся с женой и сыном из отпуска и поселился рядом со мной. Гена подъехал на машине, и мы с Анной Павловной поехали по предполагаемому туристическому маршруту.

МУТИНЫ

Но несколько слов о семье Мутиных. Впрочем, рассказать хочется главным образом о Розе. Гена особенно ничем не выделяется. Высокого роста, обычный исполнительный парень, шофёр директора. Никогда ничего о своём шефе не рассказывает, как и полагается слуге хозяина. Делает всё, что прикажут.

Жена его Роза для меня представляла гораздо больший интерес не только потому, что мы практически рядом работали и она, как барменша включена была в мою систему туристического обслуживания, но и по причине не совсем ординарного характера. По национальности она, кажется, была башкиркой. Лицо круглое, глаза чуть раскосые. Весёлая, не в пример мужу разговорчивая, Роза очень активно общалась с иностранцами, которые посещали бар, но английского языка не знала, так что, когда я объявил о наборе на курсы, она была в числе первых записавшихся.

И вот что любопытно. Она оказалась в числе тех записавшихся, кто учил раньше немецкий язык, но, конечно, и его не помнил. Ей, естественно, было так же трудно осваивать новое произношение и новые слова, как остальным в её группе. Однако разница заключалась в том, что, если всем остальным студентам желательно было выучить лишь несколько ходовых фраз для того, чтобы в туристический сезон временами выходить на рынок со своим товаром и суметь продать его, не прибегая к чьей-то помощи в плане общения, то Розе нужно было знание английского языка практически почти ежедневно, ибо туристы обязательно бывали у неё толпами. Роза это понимала, потому с началом курсов не только обязательно присутствовала на занятиях своей группы, но приходила и в другие дни, не говоря уж о том, что ежедневно появлялась у меня в кабинете с вопросами по тому или иному слову или предложению. Она просила меня писать ей переводы на английский язык некоторых выражений, как разговорных, так и письменных, поскольку ей необходимо было, оказывается, иногда писать записки своим поставщикам продуктов из норвежского посёлка.

Если я заходил по какому-то вопросу в бар, она тут же находила какой-то вопрос по английскому языку. Короче говоря, очень скоро она не только стала самой успевающей ученицей в немецкой группе, но и превосходила многих, изучавших английский ещё в школе тем, что научилась даже переписываться на английском, не всегда даже обращаясь ко мне за переводом получаемых ответов. Вот что значит иметь большое желание. И главное то, что она имела возможность делать то, что я всегда предлагал — применять сразу на практике всё только что выученное. И настойчивость. Её у Розы хватало.

Однажды настойчивость Розы привела к неприятной ситуации. К нам в Баренцбург приехала группа норвежских музыкантов с концертом. В этот раз группу привёз один из самых популярных людей в Лонгиербюене, владелец ресторана в Хьюсете Хольм. Он называл себя самым богатым человеком на Шпицбергене. В этом отношении с ним спорил только наш директор рудника Соколов, хвалившийся, что он богаче даже самого Хольма. Разумеется, у Хольма был только ресторан, у директора рудника возможностей гораздо больше. Но вот что случилось.

После концерта в клубе, Соколов пригласил артистов и, конечно, Хольма в бар, где для гостей устроили знатный ужин. Обслуживала всех, мило улыбаясь, как обычно Роза. После вкусных закусок и выпивок за общим столом все встали и началось нечто вроде танцев и гуляния, в котором приняли участие музыканты и нашего оркестра Баренцбурга. В пылу всеобщего братства, когда все друг друга обнимают и говорят о дружбе Хольм решил угостить всех и, что называется, поставил ящик пива, попросив Розу вынести ящик, за который он потом расплатится.

И то ли он забыл о том, что сделал по пьянке, то ли посчитал потом, что ящик пива сущий пустяк для Соколова, но уехав в Лонгиербюен, он никаких денег Розе не передавал. Что же касается самой Розы, то к деньгам у неё было пристрастие абсолютно чёткое — ни одной копейки от себя она отпустить не могла. Разумеется, всё, что находилось в продаже в баре, ей не принадлежало, но часть от этого и вполне заметная для барменши, она получала, и терять что-то ей совсем не хотелось. Поэтому она не преминула напомнить Хольму о его долге.

Возможно, конечно, что ящик пива ею был списан на вечеринку, как и остальные продукты. Не берусь утверждать. Но она помнила, что Хольм обещал заплатить ей, а, значит, она считала эти деньги уже в своём кармане.