Шпицбергенский дневник

Эпизод, конечно, малозначительный, но говорящий о том, какое для жены директора имело значение, что, кто и как о ней говорит. Впрочем, недовольство это вполне возможно было высказано лишь мимоходом и к тому же, возможно, с противоположным подтекстом, что характерно для некоторых женщин. Ведь ходила же Наталья Юрьевна по посёлку в шикарной меховой шубе, не стесняясь разговоров о богатстве её одеяния.

Кстати с этой шубой иной раз бывали смешные эпизоды, свидетелем которых мне доводилось бывать не однажды. Во время прогулок по центральной и почти единственной улице Баренцбурга, когда Наталья Юрьевна, как обычно, неторопливо шла домой или от дома, случалось, что её кто-нибудь останавливал то ли просто поговорить, то ли обратиться с просьбой. Чаще всего это были женщины.

И вот только они начинали судачить, как из-под самого подбородка Натальи Юрьевны из недр меховой шубы резко с громким лаем вырывалась маленькая мордочка чёрной собачонки, чьё злое выражение и оскаленные острые зубки не сулили ничего хорошего остановившейся собеседнице. Женщина от неожиданности отскакивала в сторону, а Наталья Юрьевна невозмутимо говорила, пытаясь засунуть вырывавшуюся маленькую фурию назад в пальто:

— Тьфу, дурная, замолчи сейчас же! Вечно надо людей напугать.

О том, что Наталья Юрьевна приходила в гостиницу, я узнавал обычно по громкому лаю маленькой четвероногой любимице хозяйки.

Вскоре инцидент с кассетой забылся, и обида на меня прошла, так как я занимался с детьми Соколовых английским языком. А спустя некоторое время, Наталья Юрьевна попросила меня заниматься языком и с нею. Я, было, предложил ей заниматься со всеми на курсах, но Наталья Юрьевна дала понять, что это не совсем удобно: вдруг она осрамится перед всеми своими ответами, а это же нельзя.

Однако после нескольких индивидуальных (впрочем, опять же с по другой) занятий мне удалось убедить Наталью Юрьевну в том, что общение с другими студентами будет лишь на пользу, и она пришла в класс. Помню её первоначальное напряжённое выражение лица. Но занятия мои всегда проходили в темпе, со всеми я говорил одинаково ровно и с юмором, никого не выделяя, поэтому и жена директора скоро стала обычной учащейся с успешными или не очень успешными ответами.

Было приятно, что она втянулась в учёбу, выполняет домашние задания, поёт со всеми песни. Тогда мне не было известно о далеко идущих планах семьи Соколова, во многом связанными со знанием иностранного языка. Но именно эти планы заставляли Наталью Юрьевну ревностно относиться к занятиям, наступая порой на хвост своей гордости, даже помогая мне удерживать группу и не отказываться от курсов, когда у меня возникали такие мысли по причине большого напряжения в работе.

Планы осуществлялись постепенно. Старшая дочь Маша, с которой я тоже занимался, объединив её с несколькими одногодками, частенько бывала в Лонгиербюене, практикуя язык с норвежскими подругами, а потом полетела с мамой в Англию поступать в колледж Оксфорда. Там провели с девочкой собеседование, убедились в достаточном для начала владении английским языком, и приняли на учёбу. По всем этим вопросам приходилось мне заниматься интенсивной перепиской.

Другой частью плана была работа Натальи Юрьевны. Однажды Соколов предложил мне в помощь свою жену в качестве заведующей туристическим бюро. До этого она, будучи по образованию инженером, работала в конторе рудника. Теперь она стала помогать мне в организации туризма. Но длилось это не долго, поскольку следующим этапом был её переезд в Осло, где она стала чем-то вроде компаньона Коре Карлстада по работе с нашей фабрикой одежды в Баренцбурге. Оттуда же она курировала учёбы старшей дочери в Лондоне, куда вылетала иногда проведать девочку.

А младшая дочь Лариса поступила в норвежскую школу в Осло и умиляла меня неожиданными телефонными звонками с просьбой помочь сделать контрольную по английскому языку или ответить на какие-то вопросы. Я любил подросшую уже малышку и не мог отказать её умоляющему голосу, хотя и говорил почти строго в трубку:

— Лариса, ты должна работать сама.

А она просящее отвечала:

— Ну, Евгений Николаевич, я всё сама делаю, но это надо срочно, я не успею.

И я помогал, никуда не денешься.

В этот период Коре Карлстад, видимо, по рекомендации Натальи Юрьевны организовал нам с Валентиной Крейдун командировку в Осло для переговоров с заказчиками одежды и посещения ярмарки. В аэропорту нас встретила на своей машине Наталья Юрьевна, и в её обществе мы провели несколько прекрасных летних дней, посещая магазины, выезжая на пикник на озеро, гуляя по столичным улицам.

Тогда-то я и понял, что Александр Леонидович сам тоже собирается укатить в Осло, а потому и политика его в переговорах с норвежцами была всегда как бы на их стороне. Портить с ними отношение ему не стоило. Так всё и произошло. Наталья Юрьевна прочно закрепилась в столице Норвегии, сумела решить вопрос с гражданством, квартирой, нужными фирмами. И когда в трест «Арктикуголь» пришёл генеральным директором Цивка, то выезд Соколова был уже делом времени, а не принципа.