Шпицбергенский дневник

Для принятия душа на скамейках лежали мочалки, мыло и стояли флаконы шампуня. У двери в собственно сауну висели дощечки для каждого, кто не хотел обжечь нежную кожу той части тела, на которой обычно сидят, о горячие полки сауны. Всё предусмотрено. Распаренные, укутав нижнюю половину туловища в простыню, мужики вываливались в предбанник, где уже хлопотала Мария Григорьевна, расставляя на стол чашки с блюдцами, сахарницу, вазу с печеньем и разливая заварку и кипяток. После чего удалялась, особенно если планировалась выпивка более горячительных, чем чай, напитков. Она прекрасно сознавала, когда может оказаться лишней. Удивительно добрая и всё понимающая женщина.

Мария Григорьевна давно уже покинула Баренцбург. Заменила её другая женщина, которую я толком и не рассмотрел в этот раз. Сначала не мог найти её, чтобы войти в баню. Потом уже сам объяснял своим гостям, где что брать и как надевать. С сожалением подумал об отсутствии хлопотливой Марии Григорьевна. Никто не заботился ни обо мне, ни об иностранцах. Другие времена, другие порядки.

В помещении ламповой надели на каски шахтёрские лампочки, прицепили к поясам самоспасатели и в сопровождении инженера, которого я не знаю, пошли в транспортный участок, открывая и закрывая тяжёлые железные двери.

Вспоминаю, как сорок лет назад во время службы в армии ходил каждый день на службу в шахту, но не угольную, а ракетную. Хотя в то время я не знал, что участвую в подготовке ракет к полёту. Моей обязанностью было заряжать аккумуляторные батареи. Что они предназначались для ракет, мы могли только догадываться, но точно не знали, поскольку в то время о ракетах нам было известно очень мало. Штольню, в которой мы работали, увидеть со стороны было практически невозможно. Мы подходили к горе и нажимали кнопку. Тяжёлая дверь из бетона толщиной с метр на мощных колёсах медленно начинала открывать хорошо оборудованную штольню, из которой сразу обдавало холодом подземелья. Мы шли вдоль длинной рельсовой колеи, потом сворачивали налево, шли вперёд снова поворачивали и попадали, наконец, в своё помещение, где заряжались аккумуляторы. Ничего другого в этой штольне видеть нам солдатам не полагалось, и мы не видели. Так что в памяти у меня от службы остались лес, горы, тяжёлая дверь, как в сказке об Али-Бабе и сорока разбойниках (пред видели же писатели такое) да ряды заряжающихся аккумуляторов. Я, конечно, не говорю о казарме и прочей жизни солдата — это, как говорится, другая песня. Но всякий раз, когда мне приходилось идти в шахту и открывать железные двери, мне вспоминалась тяжёлая дверь штольни, где изготавливались ракеты.

В воскресенье добычу угля не производят, но выполняются некоторые профилактические и ремонтные работы. Так что график спуска в шахту всё же существует. Пришли к определённому времени, сели в вагонетки и по команде нашего провожатого покатили вниз.

Обращаю внимание на то, что земля всюду покрыта толстым слоем инертной пыли. Говорю своим спутникам о том, что эта пыль предотвращает возможность взрыва. Их это обрадовало. Волнение не показывают, но оно присутствует. Все же знают, что произошло здесь в девяносто седьмом году, когда в этой же шахте, но на другом участке погибли двадцать три шахтёра.

Проходим до забоя. Работы не производятся, и инженер разрешает фотографировать со вспышкой. Меня это не очень радует, поскольку хорошо знаю о всяких случайностях, когда неожиданно появляется метан, и тогда достаточно немного пыли в воздухе, чтобы малейшая искра вызвала взрыв, но спутники мои пришли специально фотографировать, а провожатый даёт добро. Я только перевожу.

На обратном пути поднимаемся наверх не вагонетками, а на подвесной канатной дороге. Я по своему правилу с целью обеспечения безопасности моих спутников сажусь на движущееся сидение последним и поднимаюсь, наблюдая за движущимися впереди иностранцами. Они крепко держатся за прикреплённые к канату стойки сидений. Всё в порядке, но в это время с моей головы слетает каска. Подъём крутой. Остановить движение подъёмника никак невозможно, поскольку инженер едет далеко впереди и не видит меня. Я соскакиваю со своего сидения и спускаюсь за каской. Успеваю пропустить одно пустое сидение и сажусь на следующее, что не так просто, поскольку здесь не предусмотрена посадка. Но всё нормально. Добираюсь до верха, где уже стоят мои товарищи, с некоторым волнением наблюдая за моим приближением. Меня беспокоило только, чтобы канатную дорогу не остановили раньше, чем я поднимусь до конца. Но не остановили. Возвращаемся в баню, переодеваемся, идём париться и мыться. Чай был, но ни печенья, ни сыра, как бывало раньше, в холодильнике не нашёл. Ну и ладно. Иностранцы мои хотели тут же расплатиться со мной за экскурсию, но я пояснил, что ко мне это не имеет никакого отношения. Привёл их в гостиницу, где заведующий туристическим бюро Олег выписал квитанцию и получил пятьсот крон, как договаривались. А я пошёл в столовую на обед.