Шпицбергенский дневник

И тут я уже не выдержал. За всю свою жизнь ни разу не кричал на женщин, ни разу не позволил себе резкости в отношении нежных существ, каковыми их всегда считаю, а тут не сдержался и закричал:

— Ни один человек не оскорблял меня подозрением в нечестности. Выйди отсюда! И чтоб я тебя в кабинете здесь больше никогда не видел!

Мне пришлось повторить приказ выйти несколько раз, прежде чем Лена ушла к себе. Письмо, о котором она говорила, пришло ей недели через две.

Позже девушка с виноватым видом где-то промямлила мне свои извинения, сообщив, что ей действительно должны были написать раньше, но не написали, а она думала, что я виноват в задержке. Однако с тех пор она не осмеливалась входить в мой кабинет. Даже в случае необходимости что-то мне сказать она осторожно царапалась в дверь и, приоткрыв её, оставалась за дверью, если я и приглашал войти.

Позже, по окончании контракта, она уехала на Украину, там развелась с Володей, забрав, по слухам, у него всё, что вместе заработали, и снова приехала в Баренцбург, где стала теперь работать не в баре, а в валютном магазине. Зная её по работе в баре, могу себе представить, как она относится к нашим шахтёрам, предлагающим свои товары для продажи в магазине. Добрых разговоров, очевидно, бывает мало. Впрочем, это лишь мои предположения. Сведения о ней я не собирал — не моя это работа, да и не интересна она мне. Её новый муж, тоже долгожитель Баренцбурга, Женя, водитель машины директора, стало быть, как и жена, не рядовой сотрудник, человек поинтереснее Лены. Но это уже другой разговор. А она пусть себе живёт, как может.

После обеда решил заглянуть в бар, посмотреть, есть ли какие-то изменения. Да, валютный магазин, который был раньше здесь же во второй комнате, перенесли в прихожую клуба, что, наверное, и правильно, так как там больше места и позволяет туристам, посещая с гидом культурный центр, тут же заниматься и покупками. А в помещении бывшего магазина сделали кафе для иностранцев. Только ведь кухни настоящей, где бы можно было готовить первые и вторые блюда для туристов, здесь нет. Но настоящей неожиданностью для меня было другое.

Как только я появился в баре, от одного из столиков поднялся норвежец и, подняв вверх руки, воскликнул на английском:

— О, мистер Бузни! Вы опять здесь. Как я рад. Вы, конечно, мне поможете.

Мы пожали руки друг другу, и норвежец сразу усадил меня за стол, предложив выпить, что захочу. Я не помнил его имени, но это было не так важно. Меня больше интересовала проблема, возникшая перед ним и его партнёром, сидевшим за столом. А вопрос был очень простой. Они хотели посмотреть нашу шахту и готовы были заплатить за эту экскурсию. Знаю, что у нас такая экскурсия существовала в перечне предлагаемых услуг, поэтому удивился, услышав, что переводчик Олег отказал им в этой просьбе. У меня всегда был принцип: если меня о чём-то просят, я должен помочь. Поэтому иностранцы, да и наши люди всегда знали, что для решения любой проблемы главным было найти Евгения Николаевича, так как дальше я всё брал на себя и находил способы решения даже сложных вопросов.

Спрашиваю барменшу Ларису, как зовут директора рудника, звоню ему сначала в кабинет, где его не оказалось, потом домой, представляюсь и говорю о желании туристов, остановившихся в гостинице специально с целью посмотреть шахту. Директор соглашается организовать посещение, если я буду их сопровождать в качестве переводчика. Я не возражаю, и мы намечаем выход на завтрашнее утро. Какая проблема? Сообщил Старкову, он ничего не имеет против, так что завтра опять пойду неожиданно в шахту.