Шпоры на кроссовках

Повздыхав над длинным кинжалом с красивой рукоятью и утешившись мыслью: мол, скоро у меня будет настоящий меч! — Колька пошел дальше. Нога за ногу. Посмотрел, как торгуют разной фигней для лошадей. Потом на кулачный бой; Тайсон в таком не продержался бы и раунда, двое здоровенных мужиков, все в кровище, под выкрики зрителей молотили друг друга не только голыми кулачищами, но и ногами, и головами бодались. Судя по всему, это были англичане. Шотландцы неподалеку развлекались тем, что швыряли на дальность, нечто похожее на телеграфный столб. Чернявый низенький суконщик на трескучем быстром языке, перемешивая его с английскими фразами, подбивал на покупки женщин — Кольке показалось, что он узнал итальянские слова.

Площадь открывалась на окраину городка, и Колька, опасливо обойдя стадо низеньких и невероятно мохнатых коров, которое охраняли все те же валлийцы-наемники, увидел, что и тут много народу. Шотландцев не было, зато англичане галдели вовсю. Мальчишки облепили невысокий барьер, опасливо кренившийся под тяжестью и ударами пяток. Женщины — наверное простолюдинки — стояли вместе с мужчинами, не участвовавшими в соревновании.

Соревновались лучники. Наверное, уже давно, их оставалось человек пять — сержант, двое в белом с золотыми крестами и двое «в гражданском». В нескольких десятков метров от них на деревянный столб был надет щит с маской, и Колька краем уха различил возбужденные слова кого-то из зрителей: «…шют ан фэрлонг!» Иногда читать книги все-таки полезно — из «Властелина Колец» Колька помнил, что фарлонг — это около двухсот метров! а «шют» — оно и есть «стрелять» в наше время.

— Йуууу! — загудела толпа. Двое лучников выстрелили одновременно, одна стрела отскочила, ударившись в шлем. Почти тут же выстрелил и сержант, но промахнулся и отошел, сплюнув. Остались лучник сэра Ричарда и один из «гражданских», молодой парень. Они целились, растянув тетивы до уха и выстрелили одновременно.

— Йууу!!! — снова взвыли зрители. Одна из стрел торчала в левой глазнице шлема! У Кольки даже челюсть отвисла. Попал, судя по всему «гражданский» и немедленно вспыхнула ссора, соперников бросились разнимать.

— Кое у кого из них еще осталась совесть, — прохрипел над ухом мальчишки голос, и он, обернувшись, увидел одетого в лохмотья старика, глаза у которого были закрыты повязкой.

— О чем… ты? — Кольке пришлось сделать над собой усилие, чтобы назвать на «ты» старого человека. Старик безошибочно повернулся на голос:

— О них, мальчик, — он указал — снова безошибочно в сторону толпы. — Разве ты не слышал, о чем кричал молодой лучник, который победил?

Наверное, старик ослеп очень давно, если мог такое различать на слух.

— Я не знаю английского, — ответил Колька.

— А… Молодой лучник крикнул, что господин его соперника сжег Божью церковь, и что, те кто творит такое, лишь обозляют шотландцев… Ты не знаешь, мальчик, правда ли сказанное? Они сожгли церковь?

— Да, — Колька машинально кивнул. — Я увидел эту церковь, ее сожгли воины барона Харди.

Старик перекрестился и толи пробормотал, то ли тихо пропел:

— Жестока жизнь, ее виденья грубы,
А мертвых Бог забыл…
Иди, певец, и не споткнись о трупы —
О тех, кого ты так любил…

— и, прежде чем Колька успел задать хоть один вопрос, быстро и бесшумно растаял в толпе. Мальчишка сунулся его искать, но вместо этого наткнулся на Алесдейра — шотландец был взволнован и тряхнул Кольку за плечи:

— Куда ты пропал?!

Позже Кольке казалось, что именно от этой встряски у него сформировался план — как, бывает, начинает работать заевший магнитофон от хорошего удара.

— Слушай, — обхватив Алесдейра рукой, прошептал Колька, таща его подальше от толпы, — я уже кое-что придумал…

7

Нет, жить в рыцарском замке решительно не стоило. Во-первых, отовсюду свистали сквозняки. Во-вторых, пахло дымом. В-третьих, непривычно было видеть вокруг сплошной и серый камень, из которого были сложены стены башни — в основании у нее и помещался зал, где проходил пир.

В целом обстановка соответствовала описаниям из учебников истории. На полу, устланном соломой, дрались из-за костей собаки. В нескольких очагах пылало пламя — настолько мощное, что колебались висевшие по стенам драпировки и знамена под потолком. Возле горящих факелов стояли вперемежку сержанты и воины барона Харди. В целом было светло и куда теплее, чем снаружи.