Шторм

чашу терпения меченого ирландца.

 Смотрите, что это?

Солдаты, моряки, рабы – всѐ посмотрели в ту сторону, куда показывал Сэлвор, но там не происходило ничего осо-

бенного. Однако их внимание на краткий миг было отвлече-

но, а этого он и добивался.

В мгновение ока он перемахнул через фальшборт и

прыгнул к негодяю. Страшный удар, в который Кинг вложил

всю силу и злость, выбил у англичанина не только зуб и

107

Эмиль Новер

кровь, но и сознание. Отлетев на несколько шагов, матрос

растянулся без чувств.

Страшный гнев, туманивший разум ирландца, еще не по-

кинул его. Кинга вывели из себя, значит, плата за это будет

немалой. Он подскочил к валявшемуся англичанину, нагнулся

над ним, это спасло ему жизнь, и пули, предназначавшиеся

для его головы, просвистели над ним и впились в дерево ко-

рабля. Приподняв грузное тело, Сэлвор нанес еще два быст-

рых удара, едва не сломав моряку челюсть. Тут Кинг услышал

брань надсмотрщиков и немедленно выпрямился. Перешаг-

нув через тело, ирландец вдруг пригнулся и перебросил напа-

давшего англичанина через себя. Второй попытался нанести

удар, но Сэлвор, остановив надсмотрщика, ответным ударом

в лицо сбил его с ног.

Солдаты не стреляли: на одного раба набросилось не

менее десятка англичан. Ирландец дрался со всеми сразу, нанося удары и отражая их, получая такие же подарки, но

продолжал твердо стоять на ногах. Наконец одному из мат-

росов удалось свалить раба, ударив по его ногам обломком

весла. Озверевшие англичане, несомненно, забили бы его, но старший надсмотрщик, с трудом, отнял собственность

губернатора. Передав возмутителя спокойствия своим под-

чиненным, он приказал вести его в дом губернатора на суд

главы острова. Матросы хотели расправиться с ним немед-

ленно, но старший надсмотрщик заявил, что губернатор

является представителем британской короны в колонии и, следовательно, только он имеет право распоряжаться жиз-

нью взбунтовавшегося каторжанина. Приказав солдатам

усилить наблюдение за рабами, он сел на коня, и сам по-

гнал повозку, где лежал связанный Кинг, находившийся в

полубесчувственном состоянии.

Еще во время драки Питер, Майкил и Нэд сумели отне-

сти Элин подальше. Уложив ее под легким навесом, где

обычно скрывались матросы от тропического зноя, ирланд-

цы стали помогать Питеру, который приложил всѐ свое ис-

кусство, чтобы облегчить боль девушки. На лице, руках, ногах, теле были видны багровые следы, а там, где прут

прошелся неоднократно, кожа налилась кровью, готовой

вот-вот прорваться наружу. Майкил принес воды и помог

108

Капитан «Дьявол»

снять рубашку с избитой, а Нэд разорвал на тряпки еще

достаточно хорошую рубашку и теперь аккуратно смывал

грязь и пыль, толстым слоем лежавшие на коже. Питер да-

вал указания, обследуя Элин и убеждаясь, что похудевшее, но по-прежнему стройное тело серьезно не пострадало.

В это время к ним подошел матрос и, обращаясь к Пи-

теру, высокомерно потребовал:

 Эй, ты! Кончай заниматься этой падалью, и идем, по-

можешь нашему моряку, и шевелись!

Питер ничего не ответил, но англичанин больше и не

настаивал. Он увидел, как во весь свой могучий рост под-

нялась могучая фигура Нэда Галлоуэя, который с нескры-

ваемой злостью произнес:

 Слушай, ты.… Катись отсюда поскорее, пока я твои

кости…

 Не надо, Нэд, – перебил товарища Питер. Матросу он

сказал: – Сами помогайте, я занят.

Хотя работа, прерванная неожиданным происшествием, возобновилась, но на ремонте боевого корабля царила на-

пряженность. Она чувствовалась в молчании рабов, осторож-

ном отношении к ним матросов, не решавшихся обращаться к

каторжанам грубо, в настороженности охраны, увеличенной

вдвое. Рабы понимали, что за свой поступок Кинг Сэлвор за-

платит очень дорого и, когда Майкил, принимая у Огла горя-

чую смолу, спросил, что, по мнению Блэрта, ожидает Кинга, бывший канонир тяжело вздохнул и посмотрел вверх на рею.

Именно в таком исходе дела никто не сомневался, слишком

хорошо был известен жестокий нрав губернатора.

Элин уже пришла в себя, но Питер, оставшийся возле нее

в одиночестве, продолжал ухаживать за ней. Это объяснялось

тем, что Элин еще не могла самостоятельно передвигаться, к

тому же Стэрдж не без оснований предполагал, что оставить

сейчас одну – значит, бросить ее на произвол судьбы, что он, конечно, сделать не мог.

Глядя вверх, на пальмовые ветви, покрывавшие навес, Элин с трудом сдерживала слезы, но не боль вызывала их: тело, хоть и ныло, но болело теперь меньше. И не от обиды

полнились солоноватой жидкостью глаза ирландки, а от бес-

силия, осознания того, что она была лишь вещью, и не в еѐ

109

Эмиль Новер

слабых силах изменить это положение вещей, это отношение

к ней, с ее человеческим достоинством никто и не думал счи-

таться – и это считалось нормальным! Огромным усилием

воли она сдерживала себя, кусая губы, чтобы не впасть в ис-