Шторм

Я убил своего брата. Он крепко спал, когда его настиг первый удар, так что даже не успел среагировать. Но умер он не от удара, тот лишь лишил его возможности сопротивляться. Он утонул. Когда я убедился в том, что вода заполнила его легкие, я ударил снова. Мои удары могли убить быка, но я продолжал бить, не обращая внимания на то, сколько и как сильно я бил. Я взял молоток, старый ржавый молоток, я слышал, как ребра ломались, как спички. Мне было недостаточно того, что он был мертв. Я должен был сломать его, размозжить, я как будто опасался, что он восстанет из мертвых. Я раздробил его руки, ноги, да, даже пальцы. Наконец передо мной лежала вязкая масса из размозженных костей в кровавом кожаном мешке. Но лицо я сохранил. Не знаю почему. Но именно так я и сделал.

Глава 48

Бумагу нужно выбирать тщательно. Грубую, но не слишком. У нее должна быть подходящая поверхность. Важно, чтобы масляные карандаши скользили легко. И чтобы цвета хорошо держались. Сначала только контур, затем наступает время главного: глаза. В глазах жила боль. Боль и ненависть. Большие глаза. Широко распахнутые глаза. Красного цвета. Хотя ненависть уже не была настолько яркой, как тогда, никаких смягчающих обстоятельств так и не нашлось. Разрушенную жизнь не восстановишь. Черные зрачки и кроваво-красные белки. И нос. Большие, бездонные ноздри, которые так и приглашали заглянуть в черную глубину. Рот превратился в бескровную узкую полоску, а кожа и волосы нарисованы угольно-черным цветом. Злое, полное ненависти лицо. За всю уже причиненную боль. И за всю ту боль, которая еще настигнет.

Глава 49

— Астрид! — закричала Каспара, повернувшись к открытой двери. Почти сразу же появилась Астрид, настороженная и смущенная.

— Все хорошо, понимаешь?

Астрид, ростом едва доходившая Рино до груди, стояла, потупив взгляд под толстыми очками.

— Полицейский спустился в подвал, чтобы кое-что поискать.

Невозможно было понять, достигают ли слова цели.

— Волноваться не о чем. Мы просто поговорим. Хорошо?

Астрид шевельнулась. Рино подумал, что у нее не меньше двадцати килограммов лишнего веса.

— Полицейский пришел нам помочь.

Астрид не поднимала глаз.

— Если хочешь, можешь снова подняться в мою комнату.

Астрид повернулась и вышла, так и не взглянув на Рино.

— Она очень стеснительная.

Каспара закрыла дверь.

— Она боится мужчин.

— И поэтому рисует злые лица?

— Рисовала. Я ни разу не видела, чтобы она делала это во взрослом возрасте.

— Что случилось?

Каспара тяжело прислонилась к спинке кровати.

— Астрид — дочь Ады и Свердрупа Клевенов. Это была такая семья, которые сейчас принято называть «нересурсными», они были не готовы к тому, чтобы стать родителями, тем более для такого ребенка, как Астрид. Они ее не обижали, вы не подумайте, но и поддерживали недостаточно, поэтому она не получила ни того наблюдения, ни обучения, которые доступны сегодняшним детям с таким же диагнозом. Думаю, они даже не замечали, что она плохо видит, пока не наступило время идти в школу. Именно по вине Ады и Свердрупа Астрид так поздно попала в школу Хюсебю.

Каспара глубоко вздохнула и продолжила:

— Время было другое. Практически во всем. Астрид жила в своем мире, ее тело превратилось в тело молодой девушки, а мозг застрял на уровне четырех-пятилетнего ребенка.

Рино начал догадываться, почему Астрид рисовала злые лица.

— Что именно произошло, боюсь, мы уже никогда не узнаем. Тем теплым осенним днем Астрид было лет двенадцать-тринадцать. Она часто играла в поле, ну, мы его так называем. Это здесь, недалеко, — Каспара показала наверх. — Я выросла по соседству, всего в нескольких домах от нее. То, что случилось, изменило все. С того времени я почувствовала к ней особенную теплоту, и так как больше никто не захотел или не смог.

Рино видел, что ей больно было говорить о случившемся.

— Мы знаем, что в тот день она была на месте, где часто разводят костры.

— Здесь неподалеку?

Каспара покачала головой.

— За Рейнехалсеном по пути в Сёрвоген.

— Вы знаете, кто это сделал?