Шторм

Нос судна вздыбился до небес, а через секунду рухнул в откатывающуюся волну, но у него не было сил бороться, он просто перекатывался из стороны в сторону, как мертвый. Хотя корпус судна постанывал, он не чувствовал страха. Впереди его явно ждало худшее.

Очень скоро они преодолели сильнейшие волны, и лодку стало качать меньше. Перед его внутренним взором предстал фьорд, а когда судно стало замедляться — покосившийся причал, к которому уже после того, как он покинул Винстад, приделали плавучий док. Он снова вернулся. Круг замкнулся.

Судно проскользило последние метры до пристани, и скоро он услышал, как борт царапается о швартовочные столбы. Капитан спрыгнул на причал, чтобы закрепить канаты, затем мотор остановился.

Ничего не произошло. Может, он курит? Или просто наслаждается моментом?

В те времена, когда в Винстаде кипела жизнь, причал служил местом встречи, причем не только тех, чья работа была связана с морем, но всех жителей деревни. Здесь все и произошло. Мальчишки бежали сюда сразу же, как только заканчивались уроки, и, если погода была хорошей, торчали здесь до тех пор, пока их не прогоняли домой. В те годы они сгрудились бы возле причалившей лодки, сгорая от нетерпения узнать, кто же к ним прибыл. И находившийся в данный момент на причале человек никогда бы в ту пору не смог незаметно проделать то, к чему готовился. Но годы лишили Винстад жителей — осталась лишь одна женщина. Он проходил мимо ее дома, когда ездил сюда зимой, но саму ее не встречал. Слышала ли она, как причалило судно? Вполне возможно, ведь ветер доносит звуки до берега. Может, она даже вышла посмотреть, зачем приехал этот чужак?

В этот самый момент он услышал, как капитан снова поднимается на борт. Затем раздался металлический стук, на лестнице послышались тяжелые шаги. Правильно: запах крепкого табака. Одна нога под ребра, мощный толчок, затем сильные руки подхватили шею и колени. Когда его поднимали наверх, ноги и голова задевали стены. Не успел он понять, что сейчас будет происходить, как его вынесли на плавучий док и положили на бетонное покрытие. Он как будто лежал на куске льда, тело затрясло от холода.

Последнее желание.

От понимания близости смерти возникло сильное, безнадежное последнее желание. Ему захотелось увидеть небо над Винстадом. Скорее всего, сейчас темно, как ночью, но, если ему повезет, оно будет усыпано миллионами звезд. А может быть, появится северное сияние? Господи, как же хочется увидеть северное сияние, зеленоватые отблески, пронизывающие все небо от горного хребта Киркефьорда вплоть до самого Рейне! Только взглянуть на северное сияние, и можно умирать, но не раньше. И снова раздался звук, металлический, угрожающий.

— И вот мы снова вдвоем.

Голос был хриплым и грубым, как будто голосовые связки вечность стояли без дела.

— Кто бы мог подумать.

Похоже, его похититель присел на корточки рядом с ним.

— Ты веришь в судьбу?

Верит ли он?

— А я верю. Видимо, было суждено, что все так закончится. Когда начали ходить слухи, кто же такой на самом деле этот пострадавший при пожаре, я все сразу понял. А ведь ты мог сбежать от меня, если бы не старые связи. Я отвечал за службу скорой помощи здесь больше пятидесяти лет, а когда ее перевели в центр, мой шофер остался в деле. А он такой болтун, знаешь ли. Тайны хранить совсем не умеет. И когда самого беспомощного пациента в пансионате Рейне перевезли на дом к одной из медсестер, он, конечно, сразу же прибежал ко мне.

Несмотря на то что ледяной ветер обдувал док, он почувствовал кислый запах его дыхания.

— Кстати, как насчет последнего желания?

Небо над Винстадом, темно-синее осеннее небо над затененными контурами высоких гор.

— Подумать только, ты еще сопротивлялся.

Какой-то звук вдали. Секундное бурчание, но все-таки загорелась надежда.

— Ну, думаю, пора кончать.

Снова скрежещущий металлический звук, затем его поставили на ноги. Что-то подпихнули к его ногам. И еще до того, как почувствовать под руками холодные поручни, он понял. Инвалидное кресло. Держаться у него не было сил, но твердая рука не давала ему скатиться с кресла.

— Как ты думаешь, что скажут люди? — мужчина говорил прямо ему в ухо. — Что оба брата погибли одинаково, а?

Вдруг он почувствовал, что замерз до онемения. Он сидел на тонком кожаном сиденье, голые руки и ноги касались ледяного металла.

— Жаль только, кресло не то же самое.

Кожа, которая после пожара постоянно болела, теперь онемела и утратила чувствительность. Только пронизывающий холод, проникающий все глубже и глубже.

— Но оно нам вполне сгодится, вот увидишь.

И как только кресло поехало, он смирился с тем, что сейчас умрет. В минуты отчаяния он мечтал о скорейшем прекращении мучений, но все-таки никогда не переставал надеяться. И сейчас он как никогда хотел жить. И пусть он останется слепым и беспомощным, но все-таки живым.

Кресло подрагивало на неровной поверхности, колеса скребли по металлу. Его наклонили назад, чтобы поставить передние колеса на самый край.

А затем кресло столкнули с причала.