Шторм на Крите

Он плыл и плыл, опьяненный внезапной легкостью, которую дарило море. Волны сами несли его вглубь, ветер свистел в ушах и гнал его все дальше от берега. Руки немели от холода, и в голове у него промелькнуло, что не следовало бы находиться в море так долго, уж слишком оно остыло за ночь, но он не мог остановиться и все греб вперед, надеясь, что боль его окончательно отступит, смоется, растает в воде. Наконец руки у него устали. Он перестал грести, перевернулся на спину и лег на волнах.

Светало. Небо над ним поголубело, ушла предрассветная муть, воздух очистился и заблестел в преддверии наступающего утра. Белые фонари на крышах мелькали вдалеке в серо-голубом рассветном зареве. Вот-вот покажется солнце. Небо над холмами побелело, вот и первые лучи робко потянулись из-за гор. Облака засияли нежным утренним светом, и на сердце у Антона Ильича тоже засияла, зазвенела надежда. Он перевернулся на живот, на горизонте в синей дымке завиднелись знакомые очертания острова, развернулся и двинулся обратно.

Плыть стало намного труднее. Ветер дул теперь навстречу, словно пытаясь загнать его назад, в открытое море. Ледяными брызгами сыпали в лицо волны, голова его окоченела и ничего уже не чувствовала, только глаза щипало от соли. Он собрался и изо всех сил заработал руками и ногами, стараясь разогреть тело и оживить онемевшие конечности, но быстро выдохся. Тут только он понял, как далеко он заплыл. Корпуса отеля едва виднелись среди тенистых еще холмов, до берега, желтого, освещенного лучами, было еще очень далеко.

Он перестал молотить по воде и поплыл медленно, упорно. Через некоторое время берег стал приближаться, но лишь ненамного, и, стоило ему ослабить усилия, чтобы чуть передохнуть, тут же снова отдалялся. Ветер так и гнал его обратно, волны так и тянули назад, не желая отпускать из своих объятий, как будто, сговорившись, не пускали его на берег. Да что ж это такое, разозлился Антон Ильич. Только у него сердце отпустило, так тут же другая напасть. Нет, не бывать этому, решительно сказал он себе и снова взмахнул руками.

Ног своих он не чувствовал – толкал себя одними руками и отчаянно тянул вперед голову и плечи. Он видел, что не справляется и что ветер уводит его назад, но не прекращал плыть, барабанил руками по воде, и фыркал, и кряхтел, и повторял себе «давай, давай, давай». Теперь он ни о чем больше не думал, все его горести забылись, вылетели из головы, и он хотел только одного – доплыть. Он смотрел на берег, золотившийся на солнце, и на отельные домики, белеющие на холмах, все еще маленькие, далекие, родные, и словно бы держался за них, и знал: пока он видит их, он доплывет.

Он потерял счет времени. Берег то казался совсем уже близким, то снова терялся вдали, и не было рядом ничего кроме хлестких соленых брызг и упрямого ветра. Тело его онемело, ноги висели камнем, руки не слушались; он совсем обессилел. Он держался глазами за отель и пытался не терять его из виду, но картинка расплывалась, глаза застилало водой, и перед ним то мелькали огоньки отеля, то вставало сияющее небо, то показывался остров, и он уже не знал, плывет ли он к берегу или ветер несет его в сторону. В голове у него все смешалось. «Только бы не отключиться», думал он, понимая, что голова у него кружится, и он почти теряет сознание. Он еще плыл и еще бился в волнах наперекор ветру, как вдруг его пронзила догадка: он больше не движется к берегу, а барахтается в воде, чтобы только не захлебнуться и не уйти под воду с головой. Ветер несет его куда-то, и он, поддавшись ему, несется вместе с ним, не в силах больше противостоять. Как странно, только и подумал он. Ведь он-то был уверен, что справится, что доплывет. Он нашел глазами желтый берег, над которым смутной полосой разливались зеленые холмы, и смотрел теперь только туда – так ему казалось, что и плывет он тоже туда.

Пляж уже совсем не далеко, или это ему только показалось? На берегу как будто кто-то стоит. Кажется, машет ему рукой и зовет его? Кто бы это был в такой час? Неужели Юля? Похоже, что она. Ему не видно отсюда, но сердце уже жмется от радости, невзирая на усталость и сковавший все тело холод. Он сделал несколько бросков обледенелыми руками, в лицо ему ударила горячая волна, он захлебнулся, закашлялся, стал искать глазами желтый берег и Юлю на берегу, приподнялся из последних сил, потянулся вперед и в тот же миг почувствовал, что коснулся ногами чего-то твердого. В следующее мгновенье он встал на дно.

Вода была ему немного выше пояса. Как же так, удивился он? Давно уж было под ногами дно, а он не знал, не чувствовал его? Всего несколько шагов, и вода опустилась ему по пояс. Как же он устал. Ноги, онемевшие, вдруг сами подгибаются, он валится в воду и с трудом встает. Вот он, берег, совсем близко, а он стал и не может пошевелиться. Голова кружится. Ветер и здесь дует, свистит, сбивает с ног.