Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть третья

У рейхстага было не протолкнуться, и танки взвода, к которому был приписана и Пашкина тридцатьчетвёрка, остановились, не доезжая до Рейхстага, метров за пятьдесят, но Пашка, расталкивая толпу носом своего танка, и ловко объезжая разложенные повсюду костры, всё-таки умудрился протиснуться на танке почти вплотную к зданию Рейхстага. На него орали, матерились, Пашка зычно орал, срывая голос, и матерился в ответ, но упорно продвигал свой танк вперёд. Наконец он заглушил двигатель, и обернувшись, крикнул:

– Слезайте, граждане, приехали, конец! Конечная станция – Берлин, Рейхстаг!

Танкисты, с которыми Андрей уже успел познакомиться, с шутками и прибаутками попрыгали с брони на землю.

– Сейчас умоемся! – Пашка сдёрнул с моторного отсека затрофеенную где-то немецкую 20-литровую канистру: – Андрюха, слей!

И подставил под струю чёрные от масла руки. Танкисты долго мылись, фыркали, Пашка меж делом ещё и успевал давать пояснения своему экипажу:

– Это, парни, тот самый Сталинский сокол! Помните, я вам рассказывал! Летает, как Бог! Мы с ним в воздушном бою участвовали! Он меня на самолёте прокатил, а тут мессеры, ну, короче, я весь переблевался! Два мессера мы тогда с ним сбили, вот!

– Так получается, не вы, а он сбил! Ты то причём? Ты же блевал! – снисходительно отпарировал командир танка, молоденький младший лейтенант Петр Маслов.

– Ну и что?! Я его морально поддерживал! – нашёлся Пашка.

Все захохотали.

– А вот не верите мне, так вот проверьте!

– Чё проверить-то? То, что ты брехло, так это вся рота знает!

– Брехло?! Хорошо!!! Вот сейчас вы и увидите! – Пашка подошёл к Андрею, хлопнул его по плечу, и глядя на свой экипаж, грозно спросил: – я вам рассказывал про тот самый бой? Так вот, помните, кем Андрюха в том бою у меня в экипаже был? – он вопрошающе уставился на членов своего экипажа.

– А вот теперь давайте у него спросим! – он повернулся к Андрею: – ответь, Андрюха, этим фомам неверующим, кем ты был!

– Заряжающим.

– Вот!!! Видите! – возопил Пашка, поднимая вверх палец, – это первый пункт. И заметьте, я не подсказывал, он сам сказал!

Экипаж, подхохатывая, с удовольствием наблюдал за «концертом».

Пашка, возжелав правды и справедливости, раздухарившись, продолжал:

– А теперь, друг мой, скажи… заметьте! – он повернулся к зрителям, – я не подсказываю! Скажи-ка, друг, сколько мы в тот бой переколошматили фашистских танков, а?!

– Двенадцать. Одиннадцать Пантер и одна трёшка. Плюс один тигр. – спокойно сказал Андрей.

– Во-о-о-от!!! – проорал Пашка в восторге, – теперь, черти полосатые, поверили?!

– Что, серьёзно, не разыгрываешь? – стали наперебой терзать вопросами Андрея танкисты.

– Да не, мужики. Я уж не знаю, что там вам Паша рассказывал, но то, что я вам сказал, это – чистая правда.

– Ну, и за это сейчас тоже выпьем! – наводчик, молодой чернявый парень, стал вытаскивать откуда-то бутылки тёмного стекла.

– А всё почему?! – не унимался неугомонный Паша, – у Андрюхи стрелок-девчонка. Пигалица такая маленькая, Агнией зовут, так это, я вам скажу, снайпер от бога! Она-то всю эту шелупонь и укантропупила! Во, девка, парни! Я её после того боя всё к нам, к танкистам звал! Не согласилась! Я, говорит, с Андрюхой на ероплане летаю, и летать буду, вот так! Верно, Андрюха?

И увидев, как изменился в лице Андрей, сморгнул, облизнул пересохшие губы, и встревоженно спросил:

– Андрюх, ты чего? И… это… пигалица-то твоя где?

Андрей сглотнул и отвернулся. Пашка забежал сбоку, заглянул в глаза:

– Неужто…

Андрей молча кивнул. Паша обернулся к своим, махнул рукой:

– Вы это… давайте, раскладываетесь тут, я щас…

Взял Андрея под локоть, отошёл с ним в сторону, серьёзно посмотрел в глаза:

– Расскажи.

Андрей вздохнул:

– Да чего тут рассказывать… сбили нас, попали в плен. Допрашивали, склоняли к сотрудничеству. Ну, мы их, понятное дело, послали, куда следует… Вырвались – Агнюша там фрицев переколошматила без счёту, меня подстрелили, она меня по болоту да по лесу тащила на себе…

Андрей замолчал – вспоминать это было очень трудно, но продолжил:

– Короче, нашли нас. На самолёте прямо в госпиталь. Мне пулю из спины вынули. А ей… а она… обморозилась вся… и… в общем…

Голос его предательски задрожал, и не в силах продолжать, он снова замолчал – комок поднялся к горлу и не давал говорить.

– Померла? – с замиранием в голосе жалобно спросил Паша.

– Не померла, Паша, не померла. Просто улетела. Забрали её.

– Так значит… значит… это всё правда была? Ну, то, что она… ангел… там…и всё такое…

Андрей молча покивал, не в силах продолжать разговор.

Пашка молча и горестно покачал головой, и, вдруг, желая отвлечь друга от тяжких мыслей, схватил его за плечо:

– Вот что! Сейчас мы с тобой… напишем! Вон, смотри, как люди пишут!

И он кивнул на стену Рейхстага. Андрей вздохнул, отгоняя от себя сумрачные мысли, и посмотрел туда же:

– Слушай, а там уже негде писать – вон, смотри, свободного места нет.

Пашка тут же нашёлся:

– А я сейчас танк подгоню! Задом сдам, мы влезем повыше, и напишем!

И он тут же прыгнул в танк, тёплый ещё движок радостно взрыкнул, и обдав всех чёрным выхлопом соляры из патрубков, завёлся.