Читаем Штурм полностью

Немая сцена продолжалась. Девушки смотрели с неизменными, заученными полуулыбками, ожидая чего-то. Дверь в зал отворилась, вошли капитан из штаба полка, переводчик Ольшан и трое красноармейцев. Сержант-автоматчик доложил:

— Товарищ гвардии капитан, немцев в доме не обнаружено, здесь одни артистки.

— Что еще за артистки? — недовольно проговорил капитан.

К нему, семеня, быстро подошла пожилая немка и заговорила улыбаясь. Капитан спросил Ольшана:

— Что она тараторит?

— Говорит, что здесь только женщины, то есть девушки, — еле удерживаясь от смеха переводил Ольшан. — Здесь — бордель, товарищ гвардии капитан, не что иное, как публичный дом. Такое заведение во всяком буржуазном обществе…

— Пояснения лишни, — отмахнулся капитан.

Лица у красноармейцев вытянулись; все плюнули от досады.

— Русские есть? — спросил капитан.

Патронесса публичного дома поняла вопрос по-своему: русским требуются только русские, но их нет. Есть француженки, польки, есть немки, но не чистокровные. Хозяйка расхваливала их, приглашала русского офицера с солдатами отдохнуть. Ольшан боялся переводить это капитану.

— Марш отсюда! — скомандовал капитан бойцам.

Все вышли на свежий воздух.

— Среди проституток немцы, возможно, оставили шпионок. Непременно оставили. Нужен часовой, — сказал капитан.

— Поставьте меня, товарищ гвардии капитан, — вызвался один из автоматчиков в новеньких сапогах.

— Почему именно вас?

— Ноги, товарищ гвардии капитан… Если бы я смог снять эти проклятые фрицевские сапоги, вы увидели бы на ногах сплошные волдыри. Ходить невозможно. Стоять на посту — могу.

— Пофорсить захотелось. Гвардеец выискался… Потрофейничал на свое горе. Уж если взял сапоги, так сделал бы поумнее, как другие, — они свои дорогие ботиночки — за спину, в вещевой мешок. А ты бросил?

— Бросил, а теперь каюсь. Свои дороже золотых. Немецкие сапоги не по нашей, русской, ноге. Ничего ихнее нам не подходит. У меня кровь в сапогах. Оставьте, товарищ гвардии капитан.

— Пусть сержант решает. Ты из его отделения.

Сержанту, командиру автоматчиков, видимо, надоело слушать жалобы и охи бойца, хотя тот не притворялся.

— Не возражаю, если нужен часовой, — сказал сержант.

— Становись! Никого не впускать в дом и этих женщин не выпускать, — наказывал капитан часовому. — Быть на посту, пока не придут из штаба полка.

— Есть, товарищ гвардии капитан.

Сержант повел свое отделение догонять батальон, капитан пошел в штаб. А Ольшан задержался и с ехидцей сказал часовому:

— Ну и пост тебе достался — евнух в гареме.

— А тебя, должно быть, завидки берут.

— Смотри, не вздумай покидать пост, а то — трибунал.

— Не учи. Без тебя службу знаю.

Лептин вскочил на броню, скрылся в люке. Танк лихо развернулся, повалил железную ограду и ушел, отплевываясь дымом.

* * *

Авиация бомбила с малых высот те места, где немцы продолжали упорно обороняться, но район действия ее уменьшался. Корпус генерала Гурьева прорывался к центру Кенигсберга, левее дивизии другого корпуса выходили к западной части города, к Амалиенау, минуя последнюю кольцевую полосу вражеской обороны, — здесь под ударами с воздуха глохли очаги сопротивления, и Гарзавин смог использовать свой тяжелый батальон прорыва.

Танки протаранивали улицы, давили и размалывали в порошок кирпичи завалов, шли с пальбой, окутанные пылью. С севера доносился еле слышимый гул боя. Это дивизии Сорок третьей армии продвигались на соединение с танкистами Гарзавина и гвардейцами, атакующими Амалиенау с юга.

Подкова фронта, до штурма охватывавшая Кенигсберг со всеми его пригородами и ближними деревнями, уменьшилась, сжалась так, что между шипами оставался небольшой промежуток, и с каждым часом перемычка, связывавшая немецкий гарнизон в Кенигсберге с оперативной группой «Земланд», суживалась. Тесно стало в городе, но людей на улицах почти не видно. Минометчики устанавливали свои минометы во дворах, артиллеристы стреляли, прячась за развалинами. Пехотинцы скрывались в домах, и там еле слышно потрескивали автоматы; юркие фигурки в коротких ватниках перебегали через улицу.

По улице медленно двигались два танка и между ними бронетранспортер. В бронетранспортере сидели Гарзавин и подполковник-авиатор, пожилой, тучный, отлетавший свое, — теперь он нес наземную службу.

— На перекрестке — баррикада, товарищ генерал, — докладывал не оборачиваясь радист. — Справа противотанковая батарея.

Гарзавин быстрым движением руки взял микрофон.

— Опасаетесь, что заминировано? Решение верное. Подождите. Это будет квартал номер…

Он показал авианаводчику на карте. Подполковник вызвал «Сокола». Семерка «илов», летевшая куда-то к центру города, резко завернула. Штурмовики один за другим сбросили бомбы впереди танков. Там черной стеной поднялся дым — баррикада взорвалась.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Пока светит солнце
Пока светит солнце

Война – тяжелое дело…И выполнять его должны люди опытные. Но кто скажет, сколько опыта нужно набрать для того, чтобы правильно и грамотно исполнять свою работу – там, куда поставила тебя нелегкая военная судьба?Можно пройти нелегкие тропы Испании, заснеженные леса Финляндии – и оказаться совершенно неготовым к тому, что встретит тебя на войне Отечественной. Очень многое придется учить заново – просто потому, что этого раньше не было.Пройти через первые, самые тяжелые дни войны – чтобы выстоять и возвратиться к своим – такая задача стоит перед героем этой книги.И не просто выстоять и уцелеть самому – это-то хорошо знакомо! Надо сохранить жизни тех, кто доверил тебе свою судьбу, свою жизнь… Стать островком спокойствия и уверенности в это трудное время.О первых днях войны повествует эта книга.

Александр Сергеевич Конторович

Приключения / Проза о войне / Прочие приключения
Война
Война

Захар Прилепин знает о войне не понаслышке: в составе ОМОНа принимал участие в боевых действиях в Чечне, написал об этом роман «Патологии».Рассказы, вошедшие в эту книгу, – его выбор.Лев Толстой, Джек Лондон, А.Конан-Дойл, У.Фолкнер, Э.Хемингуэй, Исаак Бабель, Василь Быков, Евгений Носов, Александр Проханов…«Здесь собраны всего семнадцать рассказов, написанных в минувшие двести лет. Меня интересовала и не война даже, но прежде всего человек, поставленный перед Бездной и вглядывающийся в нее: иногда с мужеством, иногда с ужасом, иногда сквозь слезы, иногда с бешенством. И все новеллы об этом – о человеке, бездне и Боге. Ничего не поделаешь: именно война лучше всего учит пониманию, что это такое…»Захар Прилепин

Василь Быков , Всеволод Вячеславович Иванов , Всеволод Михайлович Гаршин , Евгений Иванович Носов , Захар Прилепин , Уильям Фолкнер

Проза о войне / Военная проза / Проза