Шум. История человечества. Необыкновенное акустическое путешествие сквозь время и пространство

Конечно, самым известным и пугающим акустическим символом эпохи стали неблагозвучные вопли Гитлера. Американский журналист Уильям Ширер (1904–1993), работавший в Берлине в 1934–1940 гг., не раз присутствовал при выступлениях фюрера и слушал его резкие и грубые речи. За год до начала Второй мировой войны репортер писал в своем дневнике: «Гитлер наконец сжег за собой последние мосты. С криками и воплями (я никогда прежде не видел его в таком сильном возбуждении), он заявил сегодня вечером во Дворце спорта, что получит “свою” Судетскую область 1 октября, в ближайшую субботу (сегодня понедельник). Если Бенеш откажется ее передать, он пойдет на войну в эту субботу… Дважды Гитлер выкрикивал, что это самое последнее его территориальное требование в Европе… Я вел передачу, сидя на балконе как раз над тем местом, где находился Гитлер. У него по-прежнему был нервный тик»[107][356].

Даже сейчас люди хорошо знакомы с акустическими символами нацистской эпохи. Наряду с хриплыми воплями Гитлера и циничными речами Геббельса к ним относится голос Роланда Фрайслера (1893–1945), председателя так называемой Народной судебной палаты. Допрос одного из участников заговора 20 июля 1944 г., графа Ульриха-Вильгельма Шверин фон Шваненфельда (1902–1944), – волнующее свидетельство жестокого судебного произвола в нацистском государстве, дух которого воплотил в себе Фрайслер. «Вы, подлый мерзавец!» – кричал он в лицо обвиняемому 21 августа 1944-го. Этот судья подписал более ста смертных приговоров. Во время допросов он был «намеренно громок и жесток», кричал на обвиняемых и унижал их – своего рода «риторика уничтожения», по определению культуролога Клаудии Шмёльдерс[357].

Фанфары из симфонической поэмы «Прелюды» Ференца Листа служили заставкой нацистскому «Еженедельному обозрению», а начало 5-й симфонии Бетховена с 1941 г. стали позывным немецкого отделения радио Би-би-си («Говорит Англия»). Всего через два дня после своего назначения канцлером, 1 февраля 1933 г., Гитлер уже впервые выступил по радио. Оно стало одним из инструментов утверждения диктатуры, которая формировала программу передач в соответствии со своими почвеннически-национальными идеалами. «Народный приемник» стал ревущим рупором режима – но позволял также втайне слушать Би-би-си и другие иностранные передачи. Когда национал-социалисты снизили до 35 рейхсмарок цену на малый приемник DKE 38, который в обиходе назывался «мордой Геббельса», число радиослушателей резко выросло – в 1943 г. в Германии насчитывалось 16 млн приемников. Благодаря этим устройствам даже после 1933 г. в рейхе играл свинг – музыка, которую нацисты осуждали и по радио не транслировали. Джаз, который стал популярен в 1920-х гг. (в первую очередь из-за Луи Армстронга и Дюка Эллингтона), пережил краткий период своего расцвета во время Олимпийских игр 1936 г. благодаря оркестрам Тедди Штауфера и Курта Видманна – чтобы затем навсегда исчезнуть из поля зрения. Несмотря на это, даже после начала Второй мировой пластинки с записями свинга свободно продавались на немецком рынке. Правда, если включать их достаточно громко, можно было попасть под подозрение во враждебности к режиму. Диктатура опасалась не только громкой музыки «свинг-югенда». Молодые люди и девушки, относящиеся к этой субкультуре, противопоставляли себя режиму и стремились сохранить свою индивидуальность. «Свингующие» с их особыми прическами, одеждой и языком были бельмом на глазу нацистов. В конце концов режим решил поставить популярные ритмы себе на службу, онемечив их и используя в своей пропаганде за границей. Для этого был создан особый оркестр: биг-бенд «Charlie and his Orchestra» под руководством саксофониста Лутца Темплина (1901–1973). Записанные им пластинки предназначались только для экспорта. В эфире немецкого радио эта музыка не звучала.

Само начало Второй мировой войны было тесно связано с радио. 1 сентября 1939 г. оно транслировало всем жителям рейха речь Адольфа Гитлера, начинавшуюся со знаменитой, многократно процитированной лжи: «Начиная с 5 часов 45 минут мы ведем ответный огонь!» Диктатор умолчал о том, что подразделение СС инсценировало польское нападение на немецкую радиостанцию в Глайвице (Силезия) и оставило на месте происшествия тела узников концлагеря под видом убитых немецких солдат. После головокружительных успехов первых двух лет войны гражданскому населению Германии пришлось познать все ее тяготы – в невиданных масштабах. Вой сирен, глухой гул летящих бомбардировщиков союзной авиации, оглушительный треск и грохот взрывающихся снарядов, в том числе фосфорных, прочно врезались в память поколений.

Главным акустическим символом Второй мировой для многих стал высокий и пронзительный сигнал воздушной тревоги: то усиливающийся, то затихающий вой. Этот звук стал травмирующим воспоминанием для сотен тысяч жителей Германии, Англии и других стран, которым пришлось пережить ужасы бомбардировок. И сейчас он преследует многих людей, которые во время войны были еще детьми, вызывая у них сильный страх.