Шум падающих вещей

– Редакция, – нетерпеливо сказала Майя. – Редакция, какой-нибудь там журналист или репортер, не знаю. Безымянный тип, который однажды заявился к моим бабушке с дедушкой и принялся задавать вопросы. А потом продал эту статью и стал писать другие. Какая разница, Антонио? Какая разница, кто ее написал?

– Но я просто не понимаю, – сказал я. – Не понимаю, что это такое.

Майя вздохнула. Вздох был карикатурный, словно у плохого актера, но у нее он получился естественным, таким же естественным, как ее нетерпение.

– Это рассказ об одном дне. Как мой прадед повел моего деда на выставку самолетов. Капитан Лаверде ведет своего сына Хулио посмотреть на самолеты. Хулио пятнадцать лет. Потом он вырастет, женится, у него родится сын, которого он назовет Рикардо. Рикардо тоже вырастет, и у него родится дочь, это буду я. Не вижу, что здесь непонятного. Это был первый подарок, который мой отец сделал моей матери, задолго до того, как они поженились. Я сейчас читаю и прекрасно понимаю.

– Что?

– Почему он ей это подарил. В ее глазах это выглядело хвастовством, заносчивостью: смотри, что пишут о моей семье, про мою семью пишут в газетах, ну и все такое. Но потом она поняла. Она была просто гринга, которую занесло в Боготу, встречалась с колумбийцем, не понимая ничего ни о стране, ни о нем самом. Когда приезжаешь в незнакомый город, первым делом нужно найти путеводитель, правда же? Так вот, эта статья тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года – путеводитель, который мой отец вручил моей матери. Ну да, путеводитель, почему бы и нет. Путеводитель по Рикардо Лаверде и по его чувствам, все маршруты хорошо размечены, все как полагается.

Она помолчала и добавила.

– Ну ладно, смотрите сами. Хотите пива?

Я сказал, да, хочу, большое спасибо. И начал читать. «В Боготе был праздник», – так начинался текст. А дальше:

В то воскресенье 1938-го года отмечалось четыреста лет со дня ее основания, и весь город был увешан флагами. Сама годовщина была не в воскресенье, а несколькими днями позже, но город уже украсили, потому что боготинцы той эпохи предпочитали делать все загодя. Пройдет много лет, и, вспоминая тот роковой день, Хулио Лаверде станет говорить именно об этих флагах. Он припомнит, как отец вел его пешком от семейного особняка до Марсова поля, в районе Санта-Ана, который в те времена был скорее пустырем, чем районом, и находился в отдалении от города. Но с капитаном Лаверде у вас не было ни малейшего шанса поехать на автобусе или согласиться, чтобы вас подвезли знакомые: ходить пешком он полагал занятием почетным и благородным, а передвигаться на колесах – уделом плебеев и нуворишей. Согласно воспоминаниям Хулио, капитан Лаверде всю дорогу распространялся о флагах, повторяя, что настоящему боготинцу полагается знать историю своего флага, и подвергая знания сына постоянным испытаниям.

– Вас что, этому не учат в школе? – говорил он. – Какой стыд. Куда же катится этот город – в руках таких-то граждан?

Он заставил Хулио повторять, что красный символизирует свободу, человеколюбие и здоровье, а желтый – справедливость, добродетель и милосердие. Хулио послушно повторял:

– Справедливость, добродетель и милосердие. Свобода, здоровье и человеколюбие.

Капитан Лаверде был удостоен наград как герой войны с Перу. Он летал бок о бок с Гомесом Ниньо, Гербертом Боем и другими легендарными пилотами, и командование особо отметило его действия во время операции в Тарапаке и при взятии Гуэпи. Гомес, Бой и Лаверде – эти три имени повторялись всегда, когда речь заходила о вкладе военно-воздушных сил Колумбии в победу. Три воздушных мушкетера: один за всех, и все за одного. Речь могла идти о разных мушкетерах, в зависимости от того, кто рассказывал эту историю, иногда упоминались Бой, Лаверде и Андрес Диас, иногда – Лаверде, Хиль и фон Эртцен. Но имя капитана Лаверде звучало всегда.

Так вот, тем воскресным утром на Марсовом поле был запланирован парад военной авиации в честь юбилея Боготы, пышное торжество в духе римских императоров. Капитан Лаверде условился встретиться там с тремя ветеранами, друзьями, которых он не видел с окончания войны, так как ни один из них не жил в Боготе. Но у Лаверде были и другие причины присутствовать на параде. Во-первых, его пригласил на президентскую трибуну сам президент Лопес Пумарехо. Ну или почти что он сам: генерал Альфредо де Леон, который был очень близок к президенту, сказал капитану, что президент будет весьма рад, если Лаверде почтит его своим присутствием.

– Подумайте только, – говорил генерал, – такой человек, как вы, который защищал в битвах честь нашей страны. Человек, которому наша родина обязана свободой и целостностью границ.

Это почетное приглашение было одной из причин. Но была и еще одна, менее почетная, но более важная. Среди пилотов, участвующих в параде, должен был быть капитан Абадиа.