Шумерский лугаль

Сигнальщик помахал красным флагом, передавая приказ стоявшим вдалеке и не слышавшим мои слова. Впрочем, они и без сигнала догадались по действиям соседей. Стрелы полетели во врагов почти сразу после того, как первые камни семитов застучали по щитам копейщиков. Лучники били, не выцеливая, в толпу. Стрелы падали под углом сверху вниз, попадая в лицо, шею, не закрытую плащом правую часть туловища, руку и ногу. Не скажу, что все стрелы находили цель, может, одна из трех-четырех, но количество убитых и раненых у семитов медленно возрастало. Среди моих воинов таковых были единицы. В основном среди излишне любопытных, выглянувших из-за щита, чтобы поглазеть на врагов. Семитам бы кинуться на нас с разных сторон, смять шеренги, несмотря на большие потери, задавить нас числом. Увы, к рукопашному бою они склонности не имеют.

Переломный момент наступил где-то через полчаса. Семиты подошли ближе, метров на пятьдесят, чтобы выйти из зоны поражения лучников. Под нашим обстрелом остались только задние, а передним было легче прицеливаться и бить в просветы между щитами.

Вот тут я и отдал следующий приказ:

— Копейщики и колесничие, вперед!

Фаланга, набирая скорость, побежала на врага. Дистанция была короткая, одолели быстро. Передние семиты попробовали было отступить, но наткнулись на стену из задних, которые поджимались к ним, чтобы оказаться вне зоны обстрела лучников. Там их и догнали мои копейщики. Войлочный плащ был слабой защитой от копий, а кинжалы и топорики семитов слишком коротки, чтобы эффективно орудовать ими против копейщиков, прикрытых большими, широкими и прочными щитами. Пращи и мешочки с камнями и вовсе превратились из оружия в обузу. В ближнем бою против фаланги у семитов шансов не было. Их выкашивали быстро, почти не неся потерь.

Колесницы выехали из-за фаланги и ударили во фланги и тыл семитам. Кочевники дрогнули и побежали. Сперва задние, а потом и уцелевшие передние. Сражение превратилось в избиение удирающих. Колесницы гнались за ними до оврага в дальнем конце плато. После чего медленно вернулись, собирая по пути трофеи.

С полсотни семитов сдались. Их не убили, как обычно, потому что мне нужны пленники на обмен. Я поставил возле них усиленный караул из эламитов, которые, в отличие от шумеров, не страдали особой неприязнью к кочевникам. Одного, молодого и длинноногого, я отобрал в гонцы.

— Беги к своим и передай, что я жду от них шесть сотен ослов или диких лошадей сейчас и за мое покровительство в будущем по тридцать шесть ослов и сотне баранов каждый год. Ждать буду три дня. Если приведут, я уйду в Лагаш, если нет, буду преследовать, пока не уничтожу все ваши племена, — потребовал я. — Приведете еще и захваченного вами Мескиагнунну, обменяю его на этих пленников, не приведете — убью их.

Сбор трофеев занял часа три. За это время выкопали ямы и похоронили своих убитых, которых было около полусотни. Вражеские трупы оставили усыхать на солнце. После чего все войско вернулось к обозу, расположившемуся километрах в двух от плато, в ложбине у ручья, предоставив возможность падальщикам попировать. Смерть одного — жизнь для другого.

73

Утром третьего дня прибыли переговорщики от семитов. Их было тринадцать. Наверное, по одному от каждого колена Израилева, если они уже существуют. Все в возрасте под пятьдесят, в шерстяных набедренниках из серой грубой шерстяной ткани и босые. Уверен, что специально вырядились так бедно, чтобы вымолить уменьшение дани. В Ур их сородичи приходили разряженными, как проститутки на чужой свадьбе. Только у одного имелось украшение — на шее серебряная цепочка шумерской работы с медальончиком в виде головы быка, смотрящей вправо. Загорелые тела густо покрыты, особенно на груди, черной растительностью. У шумеров волосатость пожиже будет. В руках посохи из какого-то корявого дерева. Я бы решил, что из саксаула, но он хрупок для посохов, не огреешь от души приятного человека. Я встретил переговорщиков, сидя на шезлонге. Пусть смотрят сверху вниз на своего победителя, тешат самолюбие и унижаются одновременно.

— Мы пришли к тебе договориться об обмене, — начал обладатель серебряной цепочки с медальоном.

— О каком обмене?! — наигранно удивился я. — Сперва пригоните ослов, а потом будем говорить о всякой ерунде!

— Мы и хотим заплатить дань твоим родственником Мескиагнунной, — нимало не смутившись, продолжил он.

— Повторяю еще раз: сперва ослы, а потом будем говорить об обменах! — продолжал я гнуть свое.

— Если ты не захочешь его выменять, мы убьем твоего родственника, — пригрозил семит.

— Он родственник моей жены, а не мой. У моего народа родственники жены не считаются родственниками мужа, но его родственники — и ее тоже, — проинформировал я. — Так что можете его убить — и я стану правителем Ура.

— Это твое последнее слово? — грозно произнес кочевник с цепочкой.

— Да, — ответил я и махнул кистью левой руки от себя — жест особого презрения: — Пошли вон! Времени у вас до вечера. Не будет ослов, завтра утром пойду добивать вас.