Шура. Париж 1924 – 1926

Несмотря на то что Екатерина Николаевна и Нина старались вести себя как можно незаметнее, двери квартир иногда открывались, и на них украдкой смотрели любопытные глаза. Каждый звук заставлял их нервничать. Когда они дошли до третьего этажа, то заметили, что замков не было и там – квартиры всегда требовалось держать готовыми к осмотру. Их осматривали даже в том случае, если квартиры не пустовали. Эти правила не просто принуждали людей жить в постоянном страхе, но и способствовали росту числа краж, зачастую происходивших абсолютно незаметно. В конце концов подобный образ жизни на корню убивал желание позволять себе чуть больше, украшать свое жилище или приобретать сувениры. И в самом деле, бытовое воровство процветало: Екатерина Николаевна заметила, как незнакомая женщина вышла из одной из комнат, держа в руках картошку, хлеб, пару перчаток и чайник. Должно быть, только что обворовала соседей. Однако никто ничего не делал. Возможно, она и не была воровкой – здание только заселяли. Возможно, она просто попросила эти вещи в долг. Екатерина Николаевна и ее дочь пошли дальше, пока наконец не дошли до угловой комнаты. Дверь внезапно открылась, и они увидели молодую пару с парой маленьких чемоданов в руках – те явно были одеты не по погоде и собирались в спешке.

– Мы уже уходим, – извиняющимся тоном сказал молодой человек.

– Просим прощения, – ответила Екатерина Николаевна.

– Мы немного припозднились, – ответила печальная девушка с заплаканными глазами.

– Не переживайте, пожалуйста. Не торопитесь, мы можем подождать. Мы пришли прибраться.

Однако тревожиться меньше пара не стала: вежливость и учтивость больше не успокаивали людей. Наоборот, вызывали подозрение, не хотят ли вас разговорить, а затем использовать сказанное против своих жертв. И действительно, молодые люди рассеянно подхватили свои вещи и поспешили удалиться. И когда Нина зашла в комнату, Екатерина Николаевна осталась у входной двери, размышляя о судьбе этой молодой пары. Кто знает, куда они направляются? Очевидно, они делали это не по своей воле, и плакала девушка уж точно не от счастья. Женщине стало жалко этих незнакомцев, в столь юном возрасте столкнувшихся с несправедливостью, однако она ничего не могла поделать ни с их жизнью, ни со своей собственной. Уже собираясь войти в комнату вслед за дочерью, она почувствовала, что из-за соседней двери за ней кто-то подглядывает. Предпочтя не обращать на это внимание, Екатерина Николаевна шагнула вперед, как внезапно дверь открылась, и незнакомая седоволосая женщина, выглянув в коридор, прошептала:

– Васильевы… врачи… их перевели куда-то в Сибирь… думаю, что сослали.

Сказав это, незнакомка кивком головы поприветствовала Екатерину Николаевну и захлопнула дверь своей квартиры. Екатерина Николаевна услышала, как с внутренней стороны щелкнуло два затвора. Затвора, которые окажутся абсолютно бесполезными, если квартиру решат обыскать.

Квартира, в которой оказались они с Ниной, состояла из двух смежных комнат, объединенных общим коридором. Очевидно, что они служили спальней и рабочим кабинетом для прежнего владельца дома, а поселившаяся после него пара, скорее всего, занимала важные должности, и поэтому им предоставили квартиру побольше.

Нине и Екатерине Николаевне приходилось убирать в верхней одежде – холодные неотапливаемые комнаты сковала суровая ленинградская зима. В конце коридора была одинокая раковина, которой пользовались все жильцы этажа. Из-за промерзших насквозь труб они сумели наполнить ведро водой лишь один раз. Сама же бывшая ванная, когда-то украшенная красивой плиткой, теперь разбитой, выглядела ужасно. Екатерина Николаевна с отвращением смотрела на подтекавшие краны, под которыми собралась ржавчина, на грязную эмалированную ванну с оторванной латунной ножкой, на обшарпанный пол. Очевидно, этим помещением пользовались годами, и никто в нем не убирался. Странно, но она подумала о России – то же самое после революции случилось и с ней. Разрушив прежнюю империю, большевики создали новую, желая уничтожить неравенство между классами и в итоге сделав всех одинаково бедными. Увы, но Екатерина Николаевна не могла поделиться своими мыслями с Ниной, они бы напугали ее. Всякий раз, мысленно критикуя Советы, она, как и многие, боялась, что кто-то узнает об этом. Потерев озябшие ладони, женщина решила поискать кухню, чтобы согреть хотя бы стакан воды. Искать долго ей не пришлось. Тяжелый запах капусты и лука доносился из комнаты справа по коридору. Стоял будний день, и доме было относительно тихо, лишь изредка доносились легкие шаги и кашель. Должно быть, их издавали те, кто был слишком болен или слишком стар для того, чтобы работать.