Шут герцога де Лонгвиля

– Ну почему же? – настойчиво продолжал молодой человек. – Ведь никогда не знаешь, на что способен. А порой сочиняешь и сам собой восхищаешься, хотя, быть может, это и нескромно. Важно начать. Вот увидите, у вас получится интересно: забавно и поучительно!

– Ну уж нет! – оборвала его Генриетта. – По части забав у нас ты! Я не собираюсь становиться посмешищем.

– Жаль, что вы так говорите.

– К тому же у меня может не выйти ничего стоящего, а ты знаешь, как я глубоко переживаю свои поражения. И вообще, я считаю, у кого нет потребности сочинять, тому и нечего браться за это неблагодарное дело!

– Неблагодарное?

– Конечно! Ты трудишься, пишешь с утра до вечера…

– Или с вечера до утра, – подхватил юноша.

– Да! Мучаешься, душу вкладываешь, мозги заставляешь взрываться, а потом какой-нибудь человечек, ничего не умеющий, ни на что не способный в этом мире и не создавший ни строчки, вдруг с презрением заметит, что ты плохой сочинитель, там-то и сям-то что-то сделал не так, а вот он бы написал иначе…

– И что? – поинтересовался молодой человек. – Каждый имеет право на свое мнение.

– А то, что я бы таких убивала вместе с их мнением. Публично, чтобы все видела. Казнила бы на площади!

Анри засмеялся:

– Вы слишком кровожадны, госпожа! Может, творчество таких, как, допустим, я, держится только потому что существуют подобные «человечки».

– Каким образом? – не поняла Генриетта.

– Они помогают творить лучше и лучше.

– Не понимаю. Разве недостаточно просто творить? Для себя, для любимых. А стремиться лучше и лучше – в чем смысл?

– Чтобы доказать «человечкам» всю их ничтожность.

– Ах вот как! – Генриетта засмеялась. – боюсь, они никогда этого не поймут. Более того, такие люди не способны честно взглянуть на себя. Они словно смотрят на мир с высокой горы, и все остальные мерещатся им маленькими букашками, тогда как они сами невозможно велики.

– Да, это точно!

– Даже странно! Откуда-то в голову поступают мысли, о существовании которых я и не подозревала! – призналась баронесса. – Наверное, ты заразил меня своим сумасшествием.

– Вряд ли это возможно. Но если и так, разве плохо?

– Не знаю. Во всяком случае, раньше было как-то спокойнее и понятнее. И жить было легче.

– А, может, вы начинаете постигать Тайну? – вкрадчиво спросил молодой человек.

– Откуда мне знать? – Генриетта пожала плечами. – Только теперь у меня в голове вечно что-то копошится, не давая спать.

– Бывает, госпожа. Но это быстро проходит. День-два…

– Хоть бы скорее прошло!

– Не беспокойтесь. Это наверняка от встречи с господином до Лозеном.

– Да он-то тут при чем? На редкость неприятный человек! – воскликнула госпожа де Жанлис. – Вот ты сказал, что он убит, а я до сих пор не могу до конца поверить в это чудо! Неужели в действительности всё это произошло, и ты мне сказал правду?

– Я не лгал. Если, конечно, граф не святой, не бессмертный, и не воскреснет.

– Будем надеяться, что волшебство осталось в сказках. Во всяком случает, иногда даже к лучшему, что жизнь несколько отличается от сказки. Не придет спаситель с живой водой и не окропит старого тела с дырой в черном сердце! – сказала баронесса. – И поцелуи его не вернут к жизни. Хотя я бы желала посмотреть на ту, что осмелится прикоснуться своими губами к его холодным и закоченелым…

– Вы фантазерка, госпожа! – произнёс Анри.

– Конечно! После того обилия ерунды которой я наслушалась от тебя, мне ничего не остается, как нести нечто подобное. – закончила Генриетта с победным видом.

– Можно спросить, госпожа, – вдруг молвил юноша. – Вам совсем не жаль вашего жениха?

– Кого? – удивилась баронесса.

– До Лозена. Ведь он, бедняга, лежит где-то в темноте, и над ним волки склоняют жадные морды…

– Не старайся меня разжалобить! Пусть лежит, где ему угодно, только не в моей постели!

И тут, словно порыв ветра налетел на свечи и едва не загасил их.

– Надо же! Как дует из камина! – сказала баронесса.

– Да нет, – тревожно произнес молодой человек. – Это не сквозняк.

– А что же еще это может быть, по-твоему?

– Смотрите! – и юноша указал рукой на кровать.

– Что это? – шепотом пробормотала Генриетта.

Балдахин раскачивался в полумраке комнаты так, словно внутри под ним кто-то большой и неповоротливый чего-то искал, но никак не находил.

– Что происходит? – еле слышно спросила баронесса, но юноша подал ей знак молчать.

Возня под балдахином продолжалась.

– Анри, я боюсь! – пискнула Генриетта, и на мгновение балдахин замер. Но затем вновь принялся за свое.

– Не надо бояться, – тихо сказал молодой человек. – Когда вы не одна, вам опасаться нечего.

– Но кто копошится в моей постели?!

– Тихо! Я могу только сделать предположение!

– Так делай его скорее!

– Наверное это ваш нареченный жених. Решил навестить вас напоследок, прежде чем отправиться в ад.

– Что ты болтаешь?

– Не хотите, можете не верить, – пожал плечами Анри, не отрывая взгляда от балдахина.

– Ну хорошо, – опять перешла на шепот госпожа де Жанлис. – А когда же он уйдет?

– Да кто его знает, насколько у него достанет сил оставаться на земле…

– А чего он там ищет?

– Вас, полагаю.

– Болван!

– А вы что думаете?

– Ничего!