Шут герцога де Лонгвиля

Герцог настолько был подавлен неожиданным горем, которое беспощадно обрушилось на несчастный замок, что даже не стал карать жалких воришек, ищущих дрова в заповедном лесу, наткнувшихся на печальный трофей и растрезвонивших об этом по всей округе, тем самым сделав большое посмертное одолжение господину до Лозену, которому, право, вряд ли хотелось закончить земной путь в звериных желудках. И в тот день, когда стало официально объявлено о смерти графа, де Лонгвиль отправил в Лозен своего человека с сообщением о трагедии. Еще через пару дней прибыла траурная процессия, намеревающаяся увезти труп в родовое имение и там придать земле в фамильном склепе. Среди скорбных лиц, приехавших в Лонгвиль, был и маркиз де Шатильон, от одного вида которого у Генриетты вновь загорелись глаза и сердце.

Да и сам маркиз, казалось, был не прочь возобновить теплые отношения с бедной девушкой, еще до брака сделавшейся вдовой.

Когда хмурые личности торжественно вносили в замок то, что осталось от господина до Лозена, Генриетта прикинулась, что ей дурно, и де Шатильон, как достойнейший из достойных, кинулся ей на помощь…

Когда же они остались наедине, баронесса немедленно вскочила на ноги и, крепко вцепившись в маркиза своими пальчиками, с жадностью заглянула ему в глаза. От такого поворота событий бедный де Шатильон даже испугался и отпрянул.

– Дорогой маркиз! – страстно выдохнула Генриетта, терзая его пылким взором. – Где вы так долго пропадали? Почему я так давно вас не видела?

– Так, госпожа де Жанлис… – замялся де Шатильон. – У меня были неотложные дела. Да и потом, не мог же я постоянно торчать в замке той, которую уже просватали за другого…

– Как вам не стыдно, маркиз! – надула губы баронесса. – Надеюсь, вы говорили всё это в шутку? Тогда признайтесь, что сейчас вы прибыли в Лонгвиль из-за меня!

– Да, дорогая баронесса, вы не ошиблись! – и маркиз слегка покраснел от смущения.

– Я счастлива, дорогой! Я хочу, чтобы наши близкие отношения перешли в бурную страсть. Называйте меня по-прежнему, Генриеттой.

– Для вас я Альбер до конца своих дней!

– Вот и прекрасно! – деловито произнесла госпожа де Жанлис. – Скажите, дорогой Альбер, вы не отказались бы теперь назвать меня своей женой?

– Так сразу? – удивился маркиз.

– Сразу, наверное, не получится. Придется носить этот нелепый траур по безвременно скончавшемуся жениху! Ну, так вы этому рады?

– Я?.. Кстати, как же приключилась эта смерть? – переключил разговор на другую тему де Шатильон.

– Скажите еще, что она произошла сама собой! – уточнила Генриетта.

– Нет, но…

– И не разбойников тут надо благодарить, – продолжала баронесса. – А моего Анри. Это он избавил нас от назойливого пребывания на земле графа до Лозена.

– Анри? Тот, который?..

– Да, тот, который приносил вам от меня письмо. Он самый. Он любит свою госпожу сильнее, чем кто бы то ни был! – уронила Генриетта в надежде задеть самолюбие маркиза, и стрела попала в цель.

Де Шатильон, разрумянившись еще больше, принялся доказывать, что любовь слуги не может идти ни в какое сравнение с любовью благородного дворянина! Он даже для пущего доказательства раза три вынимал из ножен шпагу и размахивал ею, угрожая снести всё с туалетного столика госпожи де Жанлис. Наконец маркиз пришел в себя и успокоился.

– Я кое-что придумала, – тихо промолвила Генриетта. – И намерена посвятить в эту затею вас, милый Альбер.

– Я весь – внимание!

– Надо сделать так, чтобы я поехала вместе с вами…

– Со мной? – испугался де Шатильон.

– Нет, не конкретно с вами, а вместе со всеми – в Лозен.

– Ясно. Я всё понял.

– Да пока я еще ничего не сказала, – рассердилась баронесса. – Я должна поехать как бы для ритуала погребения любимого жениха, но потом…

– Что «потом»?

– Вы глупы, дорогой Альбер! – воскликнула в отчаянии Генриетта. – Неужели мужчина может быть столь недогадлив!

– Как? Вы хотите ко мне в Шатильон? – запоздало сообразил маркиз.

– Да, в Шатильон! – передразнила его госпожа де Жанлис. – И не заставляйте меня злиться!

– Хорошо, дорогая Генриетта!

– Далее, мы поставим в известность герцога…

– О чем?

– Что вы спросили?

– О чем поставим в известность вашего отца? – робко промямлил господин маркиз.

Собеседница некоторое время смотрела на него не то с сожалением, не то с недоумением.

– Да о нашей помолвке же! – не выдержала баронесса. – Или вы уже не хотите на мне жениться?

– Я, собственно, об этом еще не думал.

– Как, милый Альбер? Неужели вы не любите меня?

– Не знаю.

– Довольно! Можете идти и быть свободными от своих клятв, – властным жестом Генриетта указала на дверь.

– Но, дорогая… – попробовал возразить де Шатильон. – Я не знаю, о чем вы говорите. Я, возможно, и люблю вас. Но пока…

– Что «пока»?

– Я не успел очнуться от внезапной вести о гибели соперника…

– Да, вы бесподобны, дорогой Альбер! – покачала головой баронесса. – Если существует на земле живое воплощение наивности, то она сейчас стоит передо мной. Ладно, я вынуждена снова простить вашу бестактность. Но надеюсь, вы найдете способ вырвать меня отсюда. Теперь-то это будет сделать значительно легче, нежели прежде.

Маркиз кротко поджал губы.