Шуты и скоморохи всех времен и народов

Шуты процветали также и в Италии, как и в Германии, особенно в период Возрождения. Шуты были не только у светских государей, у принцев и у знати, но и у пап и у кардиналов[78]. Духовные лица выбирали себе шутов из среды бедных или расстриженных монахов. Папа Лев X любил также окружать себя тутами, удаляясь из Рима на отдых в свою великолепную виллу Мальяна, находившуюся в нескольких лье от Рима. Тут он любил отдыхать от тяжелых трудов управления своею областью. После соколиной охоты близ Витерба или после рыбной ловли в озере Больсена папа любил беседовать со своими шутами и даже часто сажал их с собою за стол; тут Лев X, несмотря на свой ум и на свой тонкий вкус ко всему изящному, любовался чудовищным аппетитом своих шутов и с удовольствием слушал их грубые шутки. Один из таких шутов находился даже при смертном одре папы. В конце ноября 1521 года Лев X простудился в Мальяне[79] и уехал в Рим. Он умер 1 декабря в восемь часов вечера, не успев приобщиться св. Тайн. В эту минуту при нем находился только Марьяно, один из шутов-монахов, который все повторял: «Святой отец, святой отец! Молите Бога, чтобы Он отпустил вам ваши грехи!»

В Африке еще до сих пор существуют шуты, как при дворах крупных, так и мелких негритянских князей. Португальский майор Серпа Пинто, который в 1877 году проехал весь африканский материк от запада к востоку, рассказывает, что в Биге, негритянском государстве, отстоящем на далеком расстоянии от берега Атлантического океана, у «сόва, или их государя, есть шут». «Шут, – рассказывает майор Серпа Пинто, – составляет необходимую принадлежность двора всякого сόва и далее всех секуло, или благородных, которые пользуются богатством или властью. Шут должен смотреть за тем, чтобы дверь в жилище сова содержалась в чистоте, а также чтобы и вокруг его дома было все чисто».

Конечно, и африканские шуты исчезнут совершенно, лишь только в эту страну проникнет цивилизация, как исчезли шуты и при европейских дворах.

Народные и городские шуты. Общества шутов

I

Народные шуты в древности. – Терсит. – Ателланы. – Маккус. – Саннио. – Их последователи в Англии, Италии, Германии и Голландии. – Пульчинелла. – Панч. – Гансвурст.

Все человечество наделено счастливым даром смеха. Не только знатные мира сего ищут развлечений и веселья, чтобы несколько отдохнуть от мирских забот, но и толпа ищет также развлечений, чтобы хотя бы на время забыть ту суровую, полную лишений жизнь, которую ей приходилось вести. Следовательно, были и народные шуты, которые появлялись на площадях, одинаково как придворные шуты во дворцах и домашние у знати, в их замках. Эта категория шутов несколько напоминает комические театры, но все же эти люди представляли такие особенности, что мы считаем необходимым упомянуть о них в нашей книге «Шутов», не выходя из рамок нашего сюжета.

Первым из народных шутов был Терсит, этот воин, о котором Гомер упоминает в своей «Илиаде» и так карикатурно очерчивает его портрет во II песне, стих 217: «Это самый гнусный из воинов, какие только были у Илиона; глаза у него косые, ноги хромые, вся спина и грудь у него в горбах; голова у него длинная и остроконечная, едва покрыта реденькими волосами». Его ссоры с греческими вождями приобрели известность, а в особенности с Улиссом, или с Одиссеем. Вот что рассказывается об этом в «Илиаде» (песнь II, ст. 212): «Все уселись и не вставали более со своих мест. Один только Терсит извергал проклятия. Он не был красноречив; но спорил с царями и возбуждал в греках только смех». Он оскорбил Агамемнона, царя царей, и стал его упрекать в том, что тот подорвал спасение греков своими ссорами с Ахиллесом из-за прекрасной Брисеиды[80]: «Какой новый предмет твоей алчности? Чего тебе недостает? О, какой стыд! Тот, который предводительствует греками, ведет их к погибели! О, презренные! О гнусное племя! Вы не более как бабы, потому что не стоите названия мужчин! Вернемся в наши жилища на наших кораблях. Оставим этого царя у стен Илиона собирать сокровища. Он теперь узнает, что мы, которые ему помогали, уйдем от него, и тогда сумеет ли он обойтись без нас; он не побоялся оскорбить более доблестного героя, чем он сам, похитив у него силою награду за его подвиги!..»