Шуты и скоморохи всех времен и народов

Но, в сущности, этот обычай давать шуту видную роль в различных народных празднествах еще не вывелся и в наше время в различных местностях Бельгии и Люксембурга. Во время такого празднества в честь патрона деревни или села, обыкновенно, молодые люди выбирали из своей среды кого-нибудь, который мог бы посмешить и забавлять толпу.

В особенности в Германии была распространена мода на городских шутов. Там были так называемые полекрейцеры (авторы фарсов), шпрухшпрехеры (шуточные остряки), которые составляли необходимое украшение всевозможных торжеств как городских, так и семейных. Они постоянно присутствовали на свадьбах и развлекали гостей, получая за это необходимую плату, несколько рюмок вина и угощение. Лишь только новобрачные и их гости усаживались за стол, как появлялся шпрухпшрехер. Он был всегда скромно и прилично одет, в плаще, накинутом на плечи, а на груди его красовались медали различных корпораций, в руках он держал красиво выточенную палочку, к которой были привязаны монеты. Махнув своей палочкой, чтобы водворить тишину, он сначала обращался с поздравлениями ко всему обществу; затем высказывал всевозможные пожелания счастья новобрачным и в своей цветистой речи прославлял, как это некогда делал Симонид[123], и новобрачных, и их семьи, и их профессию. Лишь только шут заканчивал свою речь, как каждый из гостей имел право задать шуту вопрос, на который тот должен был отвечать и ловко, и кстати; иногда этот шпрухшпрехер отвечал колкостями по адресу того или другого из гостей. И стар и млад – все с удовольствием принимали участие в таких jue d’esprit[124]. По окончании шут обходил всех присутствующих с небольшою серебряной чашечкою в руках, куда каждый из гостей опускал деньги.

Такого рода шуты существовали и в Нюрнберге до конца минувшего столетия. Одним из самых известных шутов был Вильгельм Вебер. Он знал наизусть почти всех писателей древности, переведенных на немецкий язык. Следовательно, при каждом предлагаемом ему сюжете он находил в своей памяти достаточно поэтических воспоминаний для импровизации длинного стихотворения с цитатами из древних авторов. Рассказывают, что на одной свадьбе три молодых ремесленника сделались жертвами его колких шуток, и потому все трое сговорились ему отомстить. Они подкараулили его ночью и, когда он выходил из кабака, бросили в Фишбах – речку, протекающую по Нюрнбергу, и тотчас убежали, оставив его одного бороться с водою. Вебер, толстый и неповоротливый, еле выкарабкался из реки, которая текла между двух набережных. Выйдя из воды, он отряхнул свою одежду, поднял глаза к небу и в эту трудную минуту, верный своей поэтической мании[125], начал в стихах небольшую импровизацию, в которой умолял провидение указать ему тех негодяев, которые бросили его в воду, чтобы он мог пожаловаться на них властям или сам сломать им кости; но история умалчивает о том, было ли исполнено моление Вебера.

Но не только у городов были свои шуты, но даже и у различных корпораций: такие шуты во время торжественных церемоний в праздничные дни веселили толпу своими шутками и выходками, иногда не лишенными остроумия и забав.

Иногда города или корпорации поручали потешать толпу нескольким шутам зараз; таким образом, сформировались общества и товарищества шутов, которым в день, назначенный заранее, устраивали процессии и представления, к немалому восторгу их сограждан.

Эти веселые ученики Момуса часто принадлежали к лучшим фамилиям города, а иногда даже и к дворянству; они добровольно вступали в общество носителей шуточного жезла. Они приносили свою жертву веселью, как Анаксагор приносил жертву Грациям время от времени, в дни общественных или частных празднеств. Наиболее выдающимися из этих шутовских обществ назовем следующие: «Веселое общество Корнардов» в Эвре и «Рыцари ордена шутов» в Клеве, и в особенности было замечательно «Товарищество матери шутов» в Дижоне.

Корнарды, или Конарды, вождь которых назывался аббат Конардорум, составляли кружок песенников и рассказчиков, которые собирались, чтобы посмеяться, пошутить над текущими городскими происшествиями и явлениями городской общественной жизни, служивших поводом к сатире и злословию. Сборник их шуток, носивший название «Facetioe Conardorum», был известен во всей стране. Кроме того, этот кружок пользовался особенными, ему принадлежавшими привилегиями. Корнарды во время своих ежегодных празднеств получали право суда в Эвре; такое право было им дано по распоряжению парижского парламента и подтверждено Руанским парламентом. Во время дней веселья аббата Корнардов возили не только по всем улицам города, но и по всем окрестным деревням; он сидел на осле и был одет в шутовской костюм, его сопровождали члены кружка с песнями и прибаутками на французском языке, примешивая к нему и плохой латинский язык.