Шуты и скоморохи всех времен и народов

Секретарь смутился, но принужден был признаться, что эта вдова уже давно ходит, но что у него не было времени доложить об этом деле. Тогда государь приказал отдать вдове годовое жалованье секретаря.

После этого в Сенате и в Коллегии долго не решались говорить просителям: «Приди завтра».

Как-то государь очень разгневался на Балакирева и запретил ему являться к себе. Шут повиновался и долгое время не показывался к царю на глаза.

Но вдруг разнесся слух, что Балакирев умер.

Государь послал узнать, чтобы удостовериться, правда ли это? Посланный, вернувшись от шута, доложил царю, что действительно видел Балакирева лежащим на столе и его жену в слезах.

Петр крайне огорчился этим известием и сказал:

– Жаль мне Балакирева; он меня любил и был мне всегда верен, надо помочь его жене.

Государь тотчас послал за женою Балакирева, и та явилась в глубоком трауре и в огромных фижмах[134].

Петр Великий поговорил с нею и затем сказал:

– Ах, дорого бы я заплатил тому, кто бы воскресил моего Балакирева.

– А сколько бы ты заплатил? – сказал кто-то замогильным голосом.

– Что это значит? – воскликнул государь. – Неужели ты жив, мошенник?

– Нет, умер!

– А, да ты здесь, плут, вылезай скорее!

– Не вылезу!

– Вылезай, я приказываю!

– Жена, ступай домой!

– Постой, постой, Балакирев, даю тебе сто рублей. – Тогда Балакирев выставил из-под фижмы голову. Заметив это, Петр смягчился и сказал:

– Обещаю тебе, Балакирев, прощение, вылезай.

Балакирев выставился по грудь.

– Возвращаю тебе все мои прежни милости. – Тогда Балакирев показался по пояс.

– Обещаю твоей жене штофную юбку. – Балакирев выскочил, пал к ногам государя и сказал:

– Сто рубликов возьми себе, Алексеич, за то, что ты воскресил меня, дурака, а остальное отдай.

Государыня пожелала как-то видеть жену Балакирева и сказала ему об этом.

Шут как будто смутился, потом сказал:

– Право, не знаю, матушка-царица, как мне и быть.

– Что такое? – полюбопытствовала государыня.

– Моя жена немного глуха, и вам будет трудно с ней разговаривать.

– Ничего, ничего, – возразила государыня, – приведи ее.

На следующий день утром Балакирев привел cвою женy во дворец и предупредил ее, что государыня очень глуха.

Царица приняла жену шута и стала с нею разговаривать, насколько возможно возвышая голос, чтобы та могла ее слышать. Жена Балакирева, со своей стороны, говорила также очень громко, чтобы государыня могла ее слышать.

Балакирев между тем дал знать о своей шутке Петру, и тот, не выводя из недоумения ни государыню, ни мнимую глухую, долго забавлялся такою беседою, в которой как царица, так и жена шута старались перекричать одна другую.

Однако обман скоро открылся, и государыня выдрала Балакирева за уши.

В другой раз государь разгневался на Тараса Плещеева и приказал своему ординарцу на другой же день представить Тараса Плещеева во дворец, тотчас после обеда. Балакирев случайно слышал это приказание и так как шут был в самых дружеских отношениях с Плещеевыми, тo и захотел его спасти от гнева царя.

Балакирев тотчас же отправился к Дивьеру, который был обер-полицмейстером, и сказал ему, что царю угодно собрать к выходу из церкви полтораста плешивых. Конечно, Дивьеру такое приказание казалось несколько странным, но он должен был его исполнить.

Но как Дивьер ни хлопотал, никак не мог собрать более девяносто двух плешивых.

На следующий день Балакирев выстроил девяносто два человека плешивых у церкви, в которой государь был у обедни, и приказал тем, как только государь выйдет, так тотчас снять шапки.

Весьма понятно, что плешивые в точности исполнили приказание Балакирева.

Государь вышел из церкви и, взглянув на выстроившиеся ряды плешивых, спросил:

– Что это значит?

Балакирев, как и всегда, если задумывал какую-нибудь шутку, то непременно вертелся около государе и на вопрос царя ответил:

– Ты, Алексеич, сам приказал представить тебе полтораста плешивых, а их нашлось только девяносто два. Вот они.

Тут государь вспомнил, что приказал представить ему Тараса Плещеева, и очень много смеялся такой ловкой выдумке шута.

Конечно, Плещеев благодаря Балакиреву избавился от царского гнева.

Вообще Балакирев благодаря своей находчивости избавлял очень многих от наказаний, потому что умел так ловко обставить дело, что государь смеялся от души его выдумкам, и дело всегда кончалось тем, что Петр прощал виновного и сменял гнев на милость.

Так, один сенатор вступил в подряды, несмотря на строгий запрет государя, который не позволял своим сенаторам вступать в какие-либо торговые сделки. Государь уже два раза прощал ему этот проступок, но вельможа не унимался и, как бы пренебрегая волею Петра, не переставал входить в новые торги, за что наконец и был предан суду; вельможа был приговорен к лишению чинов, имений и к ссылке в Сибирь; этот приговор осталось только утвердить государю.

Провинившийся вельможа хорошо знал строгость монарха к нарушителям его законов. Он обратился к Балакиреву и просил его спасти, обещая ему за это крупную сумму денег.

Балакирев согласился.