Шведское солнце и пармезан

Лолло в тот первый вечер. На протяжении всего концерта он поглядывал на нее, и она каждый раз с улыбкой поглядывала на него в ответ. После выступления он вышел выкурить свою привычную сигарету. И она пошла за ним. Ты что, куришь? Не боишься посадить голос? Он рассмеялся, но она была серьезна. Будь осторожен, Расмус. Она вынула сигарету из его пальцев и затянулась сама. Твой голос должен оставаться таким всегда.

Тогда-то он и влюбился в нее, но только он еще не знал, что полгода спустя они съедутся и станут жить вместе. Что она станет самым важным человеком в его жизни. Что она забеременеет. И что однажды он ее потеряет.

Но пусть Расмус знает, чем все закончилось, звезды сегодняшней ночью прекрасны. И выпитое пиво, вино и напитки в баре тоже прекрасны. Внезапно он заходится в смехе.

Хильда поворачивает голову и смотрит на него. Ее глаза блестят в темноте.

– Ты чего? – спрашивает она.

– Ничего.

– Нет, скажи.

– Я просто вспомнил, что в последний раз видел тебя полуголой, когда ты убиралась в доме моей сестры.

Хильда секундочку молчит. А потом тоже начинает смеяться. Они хохочут вместе, а потом Расмус поворачивает голову, и их губы оказываются всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Он чувствует ее дыхание на своей коже. А потом целует ее.

Глава 29 Флоренция, 1996

Она лежит на полу кухни в крохотной квартирке в двадцати минутах езды от Флоренции. Дышит быстро и прерывисто. Хватая ртом воздух. Словно золотая рыбка, выброшенная на берег. Из-за того, что она так много плакала, раскалывается голова. Щека прижата к холодным плиткам пола. Все вокруг холодное.

Стояла невыносимая итальянская жара, хотя был уже ноябрь. Днем до сих пор, если светит солнце, можно пить капучино за столиком кафе под открытым небом. Но вот ночи стали холодными. Особенно в этой старенькой квартирке. Где нет ни изоляции, ни отопления. А в последнее время даже горячей воды. Помывшись, ей приходится пулей мчаться в спальню и нырять под одеяло, только чтобы до смерти не околеть.

Она лежит здесь уже час. С трудом понимая, как будет вставать. Словно ее тело потеряло способность двигаться.

Она поглядывает на приоткрытую дверцу духовки. Какое-то время назад она раздумывала, не разжечь ли духовку, чтобы немного согреть квартиру, но усталость сковала ее. Теперь же она садится в позе портного, включает газ и зажигает спичку.

Однако газ пахнет так соблазнительно, что она не способна сунуть горящую спичку в плиту. Она слышит, как шипит газ. Что случится, если она на какое-то время оставит его включенным? Сколько газа наберется в кухне? Сможет ли она тогда зажечь сигарету или же вся кухня взлетит на воздух? Интересная мысль. И тогда она сгорит. Наверное, так было бы лучше всего…

Нет, думает она следом и качает головой. Нет и нет. Она не сгорит. Во-первых, это больно, а во‑вторых, огонь перекинется на остальную часть дома и следом на весь пригород. Это было бы в ее стиле. Одно самоубийство повлекло за собой смерть трехсот тысяч жителей Флоренции. Если только редакция газеты не сгорит вместе с ними.

Она выключает газ и задувает спичку.

Смотрит в потолок, на зловещую паутину из трещин. Теперь она одна. Совсем одна.

Как она дошла до жизни такой.

Маттео ушел и больше не вернется. Какое-то время она верила, что сможет заставить его передумать. Как стыдно. Как она могла так думать? Но это говорила не она. А ее отчаяние. Ее разбитое сердце. Ее мечты и надежды. Но это, конечно же, не помогло. Всего три часа назад он забрал свои последние вещи. Сумки с одеждой, книгами и сиди-дисками. И ушел.

А она осталась одна в этой холодной кухне, в квартире, чей срок аренды истекает через два месяца. У нее почти нет денег. Деньги были у него. Но теперь они принадлежат ему и его новой девушке. Итальянской девушке. Должно быть, она самая красивая женщина на земле. Элегантная. Сексуальная. Такую никогда не бросят.

У которой есть все, чего нет у нее.

Всего четыре месяца назад они приземлились во Флоренции. И поселились в этой квартире. Маттео начал учиться, она – искать работу. У него дела шли лучше. Он оказался в группе, где немедленно обзавелся приятелями, с которыми стал проводить все свободное время. Ее вначале тоже приглашали, но скоро она сама стала уходить оттуда. Она должна была все понять уже тогда, но не сделала этого. Она была такой наивной.

А теперь она одна. На стене висит телефон, но кому звонить, она не знает. Маме с папой? Ни за что. А с подругами она не разговаривала с тех самых пор, как покинула родной город. У нее, конечно, есть кузина, Флора. Но чем та может помочь ей с другого конца света?