Сибирь

…Прекрасная погода, чудесные сады. Над всем этим царствует полный покой, никак не связанный с насилием. Но если древняя история стала застывшим образом, то этого не скажешь об истории недавней. По некой железной логике кремлевские сады превратились в музей сопротивления немецкому нашествию под открытым небом. В центре внутреннего водоема горит вечный огонь у памятника неизвестному солдату. А вдали виднеется Волга, несущая тяжелые баржи. Ее течение изменилось, остепенилось, расширилось, изменились ее берега, но Ее Величество, рассекающее известные нам литературные пейзажи, не менее потрясающе. Будто бы ты и вправду уловил запах России… Именно этого я и ожидаю с тех пор, как на обложке книги Георгия Соколова «Безмерность России», одной из немногих, которые я взяла с собой, я увидела картину Левитана 1894 года «Над вечным покоем»: широкая равнина, замерзшая река и деревянная церквушка с поблекшим золотым куполом на берегу. Картина перевернутая с разрезанным видом реки и неба. В изначальной версии воды и облака занимают гораздо больше места, а земля в скрещении рек представлена травяной полоской с несколькими деревьями. Чехов восхищался Левитаном за его способность, которую художник и сам в себе ощущал, передавать «сокровенные, волнующие, зачастую печальные черты русского пейзажа». В своем домике в Ялте у Чехова была картина Левитана «Сенокос». 2 января 1900 года он пишет Ольге: «Луг, стога, вдалеке лес, и над всем этим царствует луна». Свой последний год жизни Левитан провел в домике Чехова в Крыму. И он, и Чехов — оба умерли от туберкулеза; Левитан в сорок лет, в 1900 году, а Чехов четырьмя годами позже.

…Разумеется, подобные размышления не подготавливают к восприятию России сегодняшней… Но я не вижу, почему нужно забывать о том, что всегда здесь присутствует, пусть неявное, но живущее. За спиной сегодняшней России, насыщенной рекламой, интернетом, в яростном, почти анархическом развитии. Наоборот. Возможно, это единственный способ сделать человечным тот момент, когда всепоглощающая современность вступает в конфликт с ускользающим прошлым. В конце концов, каждый русский носит это в себе, даже если он об этом и не догадывается. Он создан этими картинами, этими книгами, этими реками. И я тоже. Во мне живут книги, которые я люблю и которые меня сформировали. И образ великой реки Луары, выходящей из берегов…

У нас осталось немного времени, чтобы посетить дом, в котором Горький провел часть юности. Он покинул его очень рано. Это был дом его дедушки. Но после смерти родителей он возвращается сюда, затем вновь его покидает и, вкусив нелегкого жизненного опыта, обосновывается здесь после смерти дедушки в 1887 году. Ему тогда было всего 19 лет, а он уже побывал и матросом, и учеником пекаря… 20 июня 1936 года, произнося в Москве траурную речь, Жид сказал: «Он познал позавчерашнее угнетение и вчерашнюю трагическую борьбу; он мощно содействовал сегодняшнему лучистому и спокойному торжеству». «Спокойный и лучистый» — это еще надо посмотреть, это далеко не тот случай. Жид не знал, что Горький, как и его сын двумя годами ранее, скончался в результате «медицинского убийства» Ягоды.

Но я ведь тоже не знаю о Горьком почти ничего. При удобном случае после нашего визита в Екатеринбург и перед возвращением в Париж я попыталась выяснить роль, которую сыграл в казни царской семьи управляющий в то время Уралом Яков Свердлов, один из приближенных Ленина, возможный его преемник, если бы не умер от тифа в 1919 году. И если о соратнике Ленина Свердлове я знаю хоть что-то, то о судьбе его семьи, часть которой осталась в Советском Союзе, а часть эмигрировала во Францию и Соединенные Штаты, я в полном неведении. Тогда-то я и открыла в тени Якова Свердлова одну таинственную личность, чья деятельность продолжалась, однако, гораздо дольше. Его старший брат Зиновий 1884 года рождения, которому покровительствовал Горький и который в 1902 году вслед за ним принимает фамилию Пешков. Устроившись во Франции, он становится полномочным представителем Аристида Бриана, чиновником по особым поручениям; заканчивает свою карьеру Зиновий Пешков в 1944 году дипломатом генерала де Голля. Его могила находится на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, среди могил белогвардейцев и впавших в немилость большевиков…

За палисадом среди роскошной зелени этот дом-музей сохранил очарование былого жилища, и очень хорошо можно себе представить небольшое производство, которое здесь когда-то располагалось: дедушка Каширин был красильщиком. Это не изба, которая всегда строится из бревен, а традиционный деревянный дом, довольно комфортабельный для той эпохи. Внешние его стены выкрашены в теплые каштановые тона, на фасаде и наличниках вокруг окон красивая резьба. Кухня выложена плиткой с простеньким рисунком, в салоне тисненные голубые обои и в красном углу иконы, укрытые большим вышитым рушником. У меня не было времени понять, кто изображен на фотографиях, висящих на стене, я едва успела сфотографировать глиняную посуду.