Сибирь: счастье за горами

На Ингоде отряд встал на большую стоянку. Заготовили лес для будущих построек и связали его в плоты. Вышло 170 плотов. На плоты загнали лошадей. Изначально лошадей из Енисейска с собой не взяли, а по пути, очевидно, отобрали у местных. Дело двинулось легче: по течению вышли из Ингоды в Шилку и в июне добрались до стратегически важной точки, там, где в Шилку впадает река Нерча и где некогда стоял основанный Бекетовым Верхнешилкский (Нерчинский) острог, и тут снова встали. От Нерчинского острога, как и от Иргенского, остались одни уголья, но всё восстановили лучше, чем было, восемь башен подняли. Более того, Пашков наладил контакт с местными племенами, умудрился отыскать виновных в поджоге острога и повесил их. Как ему это удалось – загадка; скорее всего, были казнены не поджигатели, а первые попавшиеся тунгусы.

Итак, начав свой путь в Енисейске и закончив его в месте слияния Шилки и Нерчи, отряд Пашкова преодолел по рекам и суше более трех тысяч километров, что примерно равно расстоянию от Москвы до Мадрида.

Аберрация восприятия всегда есть. Благополучный житель Москвы бросит взгляд на карту Сибири и подумает: что там Красноярск, что Иркутск, что Чита, всё рядом! На самом деле вовсе не рядом; хотите привыкнуть к Сибири – умножайте европейские концы на пять.

Это очень важно: Сибирь – территория гигантов, и расстояния там соответствующие.

Попробуем представить себе Россию до рождения Петра Первого, начало лета 1658 года, и примерно 40 плоскодонных речных кораблей, каждый из которых нес на себе десяток вооруженных воинов, и еще 170 плотов, связанных из огромных бревен и перевозящих лошадей и имущество, – представим себе всю эту армию, двигающуюся неостановимо день за днем по реке Ингоде, а затем по реке Шилке, чтобы наконец остановиться в полутора тысячах верст от Байкала.

Повторим, в те времена не родился еще ни Петр Первый, ни Михайло Ломоносов – свои исторические слова про то, что «могущество России прирастать будет Сибирью», он скажет только через сто лет.

А пока вконец измученные люди, понукаемые крутонравным начальником, шли вперед, рассчитывая лишь на жалованье в несколько рублей в год.

Здесь начинались земли монголов и китайцев, и Пашков отправил вниз по Шилке отряд разведчиков. По плану экспедиция должна была идти еще дальше, вниз по Амуру, отыскать остатки казачьих отрядов Хабарова и соединиться с ними. Основные же силы Пашкова осели в остроге и попытались обжиться, распахали землю и засеяли рожью, но хлеб не уродился и начался голод. Люди, в том числе и сам Аввакум, ели траву, сосновую кору, коренья, падаль, мертвечину: «что волк не доест, то мы доедим». Съели бы и лошадей, но воевода запретил под страхом казни. В «Житии» описывается кошмарная сцена, когда отчаявшиеся люди выдернули из кобылы нерожденного жеребенка и съели не только его, но и, как уточняет Аввакум, «скверное место», то есть послед. Кобыла издохла, виновных воевода забил кнутом до смерти.

Вот так происходило «освоение» Сибири.

В то лето в отряде умерло от голода 47 человек, при смерти лежало еще 58 человек. Умерли и два сына Аввакума, их похоронили возле берега, но начавшееся половодье размыло одну из двух могилок, и тело ребенка унесло в реку на глазах у несчастных отца и матери. «Не до нево было, – пишет протопоп, – и себя носить не можем».

Примерно тогда же вернулись с Амура и разведчики и принесли плохие новости: ниже по реке хозяйничают многочисленные и хорошо вооруженные отряды чжурчженей, казаки Хабарова отысканы мертвыми, а суда их разбиты и сожжены. Афанасий Пашков понял, что поход не удался. Его люди еле передвигали ноги, идти дальше значило – всем умереть.

Не получилось основать богатое Амурское воеводство, не получилось подвести китайцев «под государеву руку», и даже дойти до них оказалось невозможно. Мечты пошли прахом, за амбиции пришлось платить жизнями. Пашков приказал готовиться в обратный путь.

Не отыскал Пашков в Даурии и месторождений ценных металлов, а если бы нашел, например, несколько серебряных или хоть медных самородков – может, судьба его сложилась бы немного иначе. Залежи свинцово-серебряных руд разведали здесь через двадцать лет, но не в Нерчинске, а в двухстах верстах к юго-востоку от него. Рудник заработал худо-бедно в 1676 году, выплавляли там больше свинца, чем серебра, но и свинец пришелся кстати.

Пересидев зиму 1659–1660, весной, пока еще стоял лед, двинулись назад по скованной морозом Ингоде. Здесь как раз произошел известный диалог между Аввакумом и его женой Анастасией Марковной: «Доколе муки сии, протопоп?» – «До самыя до смерти». – «Добро, Петрович, ино еще побредем».

С трудом преодолев часть пути, перевалив Яблоновый хребет (Иргенский волок), Пашков довел свое поредевшее войско до Иргенского острога, и здесь снова встали, на долгих полтора года.