Сибирская эпопея

Именно поэтому группа Быстрицкого осталась в Берёзове, дожидаясь паводка, который позволил бы им добраться до места назначения. Чтобы не терять время впустую, они решили пробурить экспериментальную скважину прямо на месте, где находились, дабы было о чем отчитаться. Бригада работала вслепую, полагаясь только на свое чутье. Люди не питали особых иллюзий: из нескольких десятков скважин, пробуренных за последние годы в Сибири,²¹ ни в одной не были обнаружены следы углеводородов. Министерство нефтяной промышленности уже начинало выражать недовольство геологами, которые зря тратили время и выделенные им дефицитные ресурсы на разведочные работы, основываясь лишь на вере в свои убеждения. Органы безопасности снова заподозрили преступную халатность, один из чинов даже заявил, что «нефть есть везде, где ее ищут».²² Почти не веря в успех, бригада пошла по простому пути: в нарушение норм безопасности они не стали транспортировать на два километра тяжелое буровое оборудование, перенесенное с реки, и поставили вышку прямо на краю поселка, всего в нескольких метрах от крайних изб. Местные жители, конечно, беспокоились, но, как рассказывает бывшая поселковая учительница, «этот Быстрицкий знал, что делает. Это был симпатичный парень, еврей с хорошо подвешенным языком».²³ Год спустя бригада все еще оставалась в Берёзове. Первое бурение, произведенное в июне 1953 года, не дало обнадеживающих результатов: наоборот, судя по последним извлеченным образцам, скважина уперлась в гранит, и геологи пали духом. Быстрицкого вызвали в окружной центр, и он временно оставил бригаду. Поговаривали, что его накажут за несоблюдение инструкций, но, судя по всему, не только – снятие бригады было не за горами. Москва устала от «сибирских капризов». Действительно, постановление от 23 июля 1953 года гласит, что в ближайшее время геологоразведочные работы на Севере завершаются, и все бригады должны сдать окончательные отчеты не позднее 15 сентября. К 1 октября работы должны быть полностью завершены.²⁴ По-видимому, скважина в Берёзове – это последняя попытка бурения, после которой поиски на севере Сибири забросят.

21 сентября в пять часов вечера, когда бригада постепенно извлекала на поверхность колонну обсадных труб, послышался свист, а за ним глухой гул: выражаясь жаргоном буровиков, скважина «заговорила». Еще через несколько секунд оттуда забила мощная струя воды, выбрасывая из шахты сотни метров труб диаметром 15 см и поднимая их в воздух на десятки метров. Этот вихрь жидкости, смешанной с газом, снес вышку. По сообщению свидетеля происшествия, доски и куски шланга разлетались, как вареные макароны. Бурильщик Кулиев вспоминал: «Фонтан выкинул все наши инструменты и, набирая силу, окутал всю буровую, поднимаясь, все выше и выше. Гул перерос в неистовый рев, казалось, что разбуженное под землей чудовище старается отпугнуть людей, посмевших нарушить его древний покой».²⁵

Газ! Газ в Сибири! И какой мощный приток! Буровая бригада, на глазах у которой все оборудование только что разлетелось ко всем чертям, не знала, радоваться или ужасаться. Упорство геологов было вознаграждено историческим открытием! Но фонтан воды и газа, бьющий на высоту 50–60 м, не ослабевал, газ распространялся по всему поселку, и буровики не знали, что делать. Они не установили запорную арматуру, как того требуют правила, а теперь было слишком поздно: уже никак нельзя было справиться с этим мощным фонтаном и сопутствующим грохотом. Буровики побежали в укрытия. Как вспоминает еще один участник партии Быстрицкого, все были в растерянности: инструментов для обвязки устья скважины не было.²⁶ В довершение всех бед, отсутствовал начальник партии. Об общей панике свидетельствует телеграмма, которую несколько минут спустя получил Юрий Эрвье, начальник Тюменской нефтеразведочной экспедиции: «21 сентября, Берёзово. СРОЧНАЯ. Выброс при подъеме инструмента. Давление на устье 75 атмосфер. Срочно ждем самолета. Сурков». Сообщение вполне однозначно: на месте бурения великое событие поначалу было воспринято как авария. Однако в Тюмени в геологоразведочном управлении оно вызвало эйфорию. В своих воспоминаниях об этом историческом моменте Юрий Эрвье описывает, как к нему в кабинет вбежал Володя, один из сотрудников, с криком: «Великая новость, мощный газовый фонтан в Берёзово! Я только что получил радиограмму. Но что-то не так, радиограмма тревожная». Наконец! Эрвье счастлив: пять лет работы большой группы геологов увенчались успехом. Значение этого открытия трудно было переоценить. В одно мгновение шансы на несомненное наличие нефти и газа в Западной Сибири многократно возросли.²⁷