Сибирская сага. Афанасий Бейтон

Теперь Бейтон жестко требовал воинского порядка. Первым шел проводник, за ним – дозор из двух рейтаров на конях и при оружии. Следом – воевода с казной и ближниками со своей охраной. За ними – телеги со скарбом, людишками и прочим. При них для охраны – два поручика и пять рейтар. Колонну замыкал Бейтон с оставшимися воинами. Обязательно выставлялось и боковое охранение. На ночевку телеги ставили в круг, образуя защиту от нежданных гостей и диких зверей, выставляли караулы, жгли костры. Несколько раз дорога оказывалась заваленной стволами деревьев, а кусты вокруг подозрительно шевелились. Но, видимо, караван производил достаточно грозное впечатление, потому прямых нападений пока не было. Завалы разбирались, и поезд шел дальше.

Раз на ночевке капитан увидел Арину, шедшую за водой. Почему пошла она, а не послала крепостную девку, бывшую при ней, остается только догадываться. Но Бейтон решительно последовал за ней. Зачем? Да кто ж его разберет? Просто хотелось увидеть. Постоять рядом. Для себя он объяснил это опасениями за девицу, хотя, конечно, пошел не за тем. Нагнал ее у ближайшего ключа.

– Не хорошо молодой девице одной в темноте. Опасно! – твердо произнес он, стараясь выглядеть очень взрослым и официальным. Кажется, перестарался.

Девушка смутилась, почему-то покраснела (как все блондины – до самых корней волос) и почти шепотом произнесла:

– Ночью в шатре душно. Я свежей водички набрать для батюшки.

– Это правильно, – как мог мягко проговорил капитан и улыбнулся. Ответная улыбка девушки была как солнечный лучик в непогожий день. Скользнула, озарила мир и душу молодого офицера и исчезла. Бейтон кувшин отнял и до лагеря нес сам. Девица шла рядом, совсем-совсем близко.

Шли молча, так ничего и не сказав друг другу. Но слова не всегда и нужны. В какой-то момент Арина и капитан вдруг встретились взглядами. Быстро. На миг. Но миг остановился. Бейтону показалось, что именно эти глаза и губы он искал всю жизнь. Именно эта женщина должна жить в его доме. Там, на границе степи, где небо соединяется с землей. Почему? Кто его знает. Что случилось? И не скажешь словами. Просто порой промелькнет между людьми невидимая молния, и все будто и сказано. Остро захотелось бросить глиняный сосуд, обнять эту уже до безумия желанную женщину… С трудом подавив в себе рвущуюся страсть, Бейтон отвел взгляд. Искра померкла. Понимал капитан, что мечты все это. Да и девушка понимала не хуже. Потому искра, родившаяся в их случайных взглядах, ушла за горизонт. Не исчезла, но затаилась до времени.

А путь продолжался. Начиналась Сибирь. Огромное, бескрайнее пространство, с гигантскими – не обхватишь – деревьями, с невероятными богатствами в земле, с ценным пушным зверем. По лесу вдоль рек переходили редкие племена остяков, да стояли остроги с деревеньками вокруг них. Песчинка в океане нетронутой тайги. Только к концу второй недели показался острог Верхотурье. Бейтон уже начинал привыкать к видам рубленных сибирских острогов с бревенчатыми башнями, бойницами; к посадам, защищенным некрепкими деревянными стенами, именуемыми «надолбы» и «частоколы».

Здесь задержались недолго. Вновь перегрузились на корабли и пустились по Туре и Тавде до впадения в реку Иртыш, где находилась столица Сибири – город Тобольск. Конечно, можно было плыть и сразу в Томск, но шла осень; погода портилась. Все чаще хлестали дожди, срывая с деревьев наземь недолгое осеннее многоцветье. По ночам начинало подмораживать. Было понятно, что еще одной зимовки в пути не избежать. И лучше провести зиму в Тобольске, чем в землянке на берегу Оби или Иртыша.

Да и Тобольский воевода среди Сибирских воевод считается старшим. Бутурлину «по чину» полагалось (русские особенно трепетно за этим следили) представиться ему. И хотя воевода Томского разряда с недавних пор Тобольскому не подчинялся, Бутурлин считал визит в Тобольск обязательным, тем более, что воеводой там был его давний знакомец, князь Алексей Иванович Буйносов-Ростовский. Кроме того, несколько офицеров направлялись в Тобольск, а не в Томск.

Правда, по словам того же Бутурлина, нрава князь был тяжелого. И, как говорил Бутурлин, сильно не любит иноземцев. Да и не только иноземцев. Воевал он с местным священником, с воеводами, которые, по его мнению, проявляли недостаточно почтения, да с кем придется. И хотя сам шел по мирной, дьячьей стезе, всех офицеров-иноземцев считал трусами и подлецами. Впрочем, к русским военным тоже не благоволил, подозревая их в «бунтарских мыслях». Ну да капитану с ним не детей крестить. Пусть воеводы между собой разбираются.