Сибирская сага. Афанасий Бейтон

Потянулись тусклые осенне-зимние дни, коротаемые учениями да караулами в доме Бутурлина, где хранились казна и царская печать воеводства. Вечерами он сидел со своими собратьями по несчастью, иностранными офицерами. Вспоминали жизнь до приезда в Россию. У всех она была не особенно устроенной. Подданные империи почти полностью повторили путь, которые прошел и сам Бейтон. Война, мир, нищета, приглашение в Россию. Только голландец имел немного иной опыт. Был он канониром на корабле, стрелком в крепостях, был в Америке, имел определенные трения с законом, потому и решил, что Русь для него – лучшее место, чтобы пересидеть какое-то время, пока все утихнет. Отто в компании делиться планами не спешил, больше молчал. Только обмолвился как-то, что по согласованию с воеводой он поедет дальше, в Енисейский острог.

Обсуждали и нынешнюю жизнь. Перспектива сидения в далекой таежной крепости не радовала, но воспринималась спокойно. Гораздо сложнее проходили обсуждения практических действий. Рихтер считал, что необходимо организовать оборону крепости; остальное же он полагал оставить, как есть. Этот вариант не устроил не только Бейтона, но и остальных офицеров, ведь деревни – поставщики продовольствия в крепость. Без них очень быстро наступит голод. А без торговли и смысла в томском остроге будет немного.

Якоб Шпеер предлагал тактику засад на наиболее вероятных местах атак кочевников. Эта идея понравилась больше. Беда только, что, в отличие от приезжих офицеров, для кочевников эти места – родные. Впрочем, это может и сработать. Голландец ван Гейден, напротив, утверждал, что нужно атаковать, используя огненную мощь. Это тоже Бейтон брал на заметку, хотя уже успел убедиться, что степной лук в умелых руках легко поспорит с мушкетом. Сам он от планов пока воздерживался, поскольку слишком мало знал и о крепости, и о гарнизоне, и о самих противниках. Отто считал, что говорить о действиях преждевременно. Нужно научить людей правильному строю, понять соотношение сил. И только потом говорить о стратегии и тактике. Пожалуй, внутренне согласился Бейтон, это была самая разумная позиция. Как говорят русские – утро вечера мудренее.

Совершенно случайно познакомился Бейтон со странным человеком. Звали его Петр Иванов. Но ликом он был схож с местными сибирскими людьми. Он был плодом любви пришлого казака и местной красавицы. Как оказалось, это нередкий случай: женщин в Сибири не хватало, потому многие казаки брали в жены девиц из местных племен. Служил Петр толмачом, то есть переводчиком. Бейтона заинтересовала перспектива узнать местные языки. Долгими вечерами он просиживал с новым знакомцем, пытаясь запомнить татарские, тунгусские, мунгальские и иные слова. Не скоро, но через какое-то время туземная речь стала для него понятна. По крайней мере, основной смысл сказанного. Встречая Бейтона, толмач переходил на одно из сибирских наречий, требуя, чтобы ученик отвечал ему на нем же.

Новым развлечением стала зимняя рыбалка. К этой забаве приохотил Бейтона приставленный к офицерам прислужником мужик по имени Григорий. Григорий уже много лет жил в Тобольске, был в крепости у Буйносова, но особо своим состоянием не тяготился.

– А что? – говаривал он капитану. – Кормит меня барин, поит. Бывает, конечно, лупит. Не без того. Ну так простого человека везде бьют.

Эту логику Бейтон понять не мог. Но сам беззлобный и умелый Григорий был ему симпатичен. Он и подбил Бейтона надеть шубу потеплее, продолбить лунку во льду и опустить в нее короткое удилище. Результат не заставил себя ждать. В первый же день попались несколько мясистых рыбок, которых Григорий называл «тугун», а еще стерлядь (очень вкусная, как позже оказалось) и несколько других. Вечером Григорий сам приготовил русский рыбный суп, который он называл «калья». Суп был не вполне привычным, но своеобразным.

Кстати, еда здесь довольно сильно отличалась от московского рациона. Гораздо больше в пищу употребляли рыбы, мяса лесных зверей, местных трав и ягод. Ели строганину, пряное мясо или рыбу, вымороженные на зимнем холоде, сдобренные солью и острыми приправами. Зато с крупой и мукой здесь было труднее. Хлебное жалование (точнее, необходимость его выплачивать и желание его получать) было постоянной проблемой для Сибири. Постепенно капитан пристрастился к рыбной ловле. Он часто часами просиживал над лункой, обдумывая свое будущее житье, оценивая прошлую жизнь, мечтая о несбыточном.

Однажды во время очередной ледовой рыбалки к нему подошел огромный человек, одетый, несмотря на мороз, в легкий полушубок.

– Ну что, здоров будь, немчин! – весело бросил он. – Нечто не узнаешь?

– Простите, я не знаю Вас, – Бейтону не хотелось разговаривать.

– А кого ты у князя Буйносова на пол полежать отправил? А?

Бейтон поднялся, отбросил уду, зло и холодно посмотрел на своего обидчика.

– Да не кипятись ты, – продолжил незваный визитер. – Мириться я пришел. Чай не я тебе, а ты мне чуть рожу на бок не своротил.

Он достал из кармана небольшую бутыль.

– Ну что? Мировая?