Сибирская сага. Афанасий Бейтон

Сами киргизы делятся на четыре княжества или улуса. Самое близкое к Томску – княжество Алтысар, которое расположено непосредственно у русских земель. Правит там князёк или бек Иренек или Ернак – самый сильный в киргизской земле. Его воины и ходят к русским городам и острогам, как раньше ходили воины его отца Ишея. И хоть много раз давали они клятвы жить миром. Но как в набеги ходили, так и продолжают ходить. Тот набег, что смог отразить Бейтон, тоже был из людей Иренека. Воины они злые, бьются насмерть, нападают сразу без послов и объявлений. При неудаче растворяются в бескрайних степях, лесах и предгорьях.

Бейтон долго выяснял, какими силами располагают его вероятные враги. Получалось, с кыштымами и другими бекствами он может собрать несколько тысяч воинов. Это и есть его тумен или войско.

Все это рассказали Бейтону аманаты и толмачи, знающие стрельцы и казаки, и все это он пытался свести в одно целое, в единый план. Смысл был один – нанести сильный и точный удар, который обезопасит томские земли до реки Енисей и далее. По крайней мере, на какое-то долгое время.

Все узнанное поведал Бейтон воеводе Бутурлину.

– И зачем мне, Альфред Иванович (Бутурлин теперь звал Бейтона только так), все эти князьки и ханы? Наше дело – от набегов остроги защищать, да пошлины брать с торговли. А кочевники пусть хоть совсем перебьют друг друга. Разве не так?

– Не совсем так, почтенный Иван Васильевич! – ответил капитан. – Кочевники нападают потому, что на них нападают другие. Нам нужны союзники. Тогда мы сможем решить беду быстро.

– Так ездило года четыре тому назад посольство к этому твоему Алтын-хану. Говорили с ним, шерть, клятву, подписали. Только набеги как были, так и есть. Что-то ты мудришь, капитан.

– Я не мудрю, воевода-батюшка. Тут была ошибка, тактический просчет.

– Ишь, как сказал, – усмехнулся Бутурлин. – И в чем была ошибка?

– Алтын-хан – враг местных инородцев. Он на них нападает, а они нападают на нас. А вот защитниками они почитают зунгарцев и киргизов. Выходит, что мы их враги, союзники их противника и супостата. Потому они и помогают этому Ернаку.

– И что ты хочешь сделать?

– Нужно бы отправить посольство к зунгарцам с миром и дружбой, – начал капитан, – а этого Ернака заманить в засаду и нанести сильный удар. Вот после и заключить мир. Если я правильно понимаю, здесь мирятся и уважают только сильных врагов. Так мы сможем им показать, что мы такие враги и есть.

– Сильных везде уважают, – проговорил воевода, думая о чем-то своем. – Ты-то что делать будешь?

– Вот тут я хотеть просить помощи. Мне нужно к томскому отряду еще стрельцов или казаков двести человек. Чтобы с огненным боем. Мы на нашей земле заманим Иренека в засаду и уничтожим. Поскольку земля наша, то зунгары ничего сказать не смогут. Он сам напал. Тогда несколько лет будет спокойно.

– А с чего он нападет? Как ты узнаешь, что он нападет? – не понял воевода.

– Я его об этом очень попрошу, – улыбаясь, проговорил капитан, показывая, что это он уже продумал.

– А если он тебя победит, что скажешь?

– Тогда моя голова с плеча, – решительно и спокойно ответил Бейтон, глядя в лицо воеводе.

– Хорошо, будет тебе две сотни стрелков. Но, смотри, Альфред Иванович, если что – за все тебе отвечать.

– Я понимаю.

Бейтон понимал, что рискует. Но иначе и не было смысла ехать в эту варварскую окраину. Копить денег, чтобы потом купить домик в Пруссии, носить вязаный колпак, слушать городские сплетни в кабачке поблизости. Почему-то это счастье, как его недавно описал поручик Шпеер, Бейтона не прельщало. И даже придворный блеск друга Отто его не привлекал. Точнее, не вполне привлекал.

Вот здесь, в Сибири, ему дышалось полной грудью. Он – сильный и умный мужчина – строит свою жизнь и свой мир вместе с другими сильными мужчинами. И он – не просто один среди них, а славный, уважаемый атаман. И никакое маленькое ничтожество с пышным именем в шелковом камзоле не будет ему мешать. Здесь он, как говорят русские, в своей воле. Может быть, впервые в жизни Бейтон чувствовал себя настолько своим, на своем месте. Он жил. И это пьянящее чувство толкало его на все новые авантюры, не позволяло сидеть на месте.

Через неделю вернулся десяток во главе с Федором Медведевым. Вернулись они без потерь, довольные, но усталые и оборванные до последней степени. Бейтон, расспросив их, распорядился натопить баню, накрыть стол для вернувшихся героев. Но не только для них.

На пир были званы казачий голова, сотники, писари, офицеры-иностранцы. Капитан расстарался: кроме уже привычных в Сибири осетров, на столе стояли блюда с зажаренными каплунами и поросятами, корчаги со щами и кальей, пышные пироги, верченое мясо, настойки на местных травах и дорогие привозные вина. Слуги, недавно появившиеся у Бейтона, сновали с самого утра. Когда распаренные и довольные казаки вернувшегося десятка отдохнули и оделись в чистые одежды, стали собираться гости.