Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова

«Ещё сравнительно недавно доктор Казаков, большой патриот и председатель одной из крупнейших организаций, получал письма от атамана Анненкова, клявшегося и уверявшего в своей ненависти к большевикам и преданности России. Почти год тому назад у меня в кабинете сидел начальник его штаба генерал-майор Денисов и рассказывал об испытаниях, пережитых Анненковым в китайской тюрьме и о том, будто бы атаман Анненков пишет свои мемуары, которые он желал бы опубликовать в газете.

Я — не большой поклонник атаманов и «атаманщины», мне больше нравится государственная власть Колчака, Деникина, Врангеля. Не лежит моя душа к этой вольнице разнузданной, к ничтожеству, стремящемуся «рассудку вопреки», «наперекор стихиям» выскочить обязательно из толпы, козырнуть на Наполеона, без мозгов великого корсиканца, а только примеряя на пустую черепную коробку треугольную шляпу великого человека.

Да не сочтут «товарищи», которым он поклонился сейчас до земли, подметая <…> челкой грязь с сапог комиссаров, что я обрушиваюсь на «атамана» исключительно потому, что вот-де такой великий человек, а «признал» же советскую власть. Нет, не в этом дело. Я отлично знаю, что атаман Анненков своим переходом сотворил грязное, тяжёлое для эмиграции дело. Уже наличие разыскивающих атамана показывает, что он скоро сформирует шайку своих приверженцев и недаром его советская власть разыскивала столько времени…

<…> Возможно, что на клич перекрасившегося в ворона сокола или, вернее, на клич ворона с полинявшими соколиными перьями полетит немало «ушкуйников». Мы знали и знаем, что ренегаты — всегда самые лучшие проводники купившей их власти. Кто, как ни янычары, дети христиан, были самыми лютыми врагами христианства? Мы знаем, что слащёвы[336], ивановы-риновы и «атаманы» анненковцы теперь уже отрезали себе всяческие пути и будут до конца сражаться за советскую власть, с чем и поздравляем. Благодарим Бога за то, что в последние часы нашего пути, когда снова поднимется национальное знамя, когда в Париже заседает конгресс эмиграции, собравшейся с целью мира, когда весь земной шар глядит с презрением и гадливостью на советскую власть, когда кругом образовываются Лиги для борьбы с нею, когда в судах повсюду идут процессы уловленных мошенников и бандитов, в этот час атаман Анненков раскрывает свою истинную натуру и переходит к тем, кто ему ближе.

Внимательно прочтите мемуары этой канальи с челкой, этого расписного болвана, нарядившегося шутом гороховым, как масленичный балаганный дед, и вы увидите, в какое геройство ставит он своё неподчинение Верховному правителю адмиралу Колчаку. Кому же! Человеку, которого знала вся Россия, кто был овеян славой, о ком рассказывали легенды, чьё имя было на устах у каждого.

Атаманы не признавали этой власти, в Семиречье и на Дальнем Востоке появились анненковы, семёновы и калмыковы, от которых шёл вопль по городам и сёлам, которые марали чистое белое знамя и выступали в распохабнейшем виде перед толпой, стараясь дискредитировать и власть, и национальное движение. Достаточно сказать, что любимым занятием Анненкова была прогулка по сёлам в пьяном виде, с гармонией в руках, на которой этот гармонист действительно изумительно нажаривал всякие польки и «вальцы». Вот эти-то «гармонисты», эта пьяная угарная атаманщина с блюющими, распоясавшимися сукиными сынами, нарядившимися в военную форму, с маршами хоронили то, что делали корниловские[337] ударники, скитаясь по степи, что творили дроздовцы[338], марковцы[339], алексеевцы[340], что созидал адмирал Колчак, к чему звали Духонин[341] и Каледин[342]. Отваливаются гнойные струпья от тела выздоравливающей России. Уходят в область преданий и уродливых кошмаров «атаманы» и проклятая, заливавшая кровью, опаскудившая движение «атаманщина»».