Сибирские перекрестки

К полудню на Тагул с трудом притащился дядя Леша. Вид у него был неважный. В избушке на перевале, где он заночевал, его здорово покусали комары. Тупо поведя взглядом вокруг, он присел на колодину возле костра.

– Чайку бы, а? Мочи нет…

Повесив над костром чайник и подкинув в огонь сушняка, Пашка рассказал таежнику о ночном визите.

– Это Антон, на вахтовке работает, – равнодушно протянул дядя Леша. – А ты не дивись. Народ здесь такой. Иной, глядишь, неделями шастает в одиночку по тайге. Привыкли… Ты давай покрепче, покрепче, чего жмешься! – недовольно пробурчал он, заметив, как Пашка щепотками отмеривает заварку…

– Ох, как хорошо! – припал он к кружке. Залпом выпив несколько кружек крепкого, вяжущего чая, он, просветлев лицом, пришел в себя. – Вот теперь оклемался, – сказал он, удовлетворенно крякнув. – Пашка, у тебя как снасть?

– Да нормально.

– Хм! – неопределенно хмыкнул таежник, принимаясь за свой кораблик.

С корабликом он возился долго. Тот либо не тянул, либо, попав в сильное течение, опрокидывался и путал снасть. Наконец, удачно подрубив кораблик, он отучил его переворачиваться и заставил тянуть леску.

Навязав на снасть мушек, таежник ушел за хариусами вверх по реке. На удочку он никогда не ловил, ни днем, ни ночью, считал это баловством. Судьба до сих пор его миловала от рук рыбнадзора. Да и сам он был всегда настороже: чуть заслышит стук мотора, тут же выкидывает снасть на берег, а сам прыгает в кусты. Ночью же на реке было вольготно и спокойно. За годы ночных скитаний по берегам Тагула он знал на ощупь почти каждый кустик.

– На уху хватит, – сказал он, вернувшись к шалашу с хариусом. – Давай сделай. Да и отдохнуть пора.

К ночи погода совсем испортилась. Небо затянуло иссиня-черными тучами, и пошел мелкий, нудно моросящий дождик. На реке стало беспросветно темно. Рыбаки сидели у костра под огромной шатровой елью и коротали время за разговорами.

– В молодости я много лучил, – неспешно рассказывал дядя Леша. – Интересно было. Похлеще кораблика. Особливо нельму… Она ведь, стерва, идет метать икру с кавалером. Помогает он ей. И уж такой он, кажется, ухажористый! Ну, точно как наш брат, мужик, по первости. Ей-то, брюхатой, против течения одной тяжко. Вот и идут парочкой, как на деревне в жинишову пору. Пройдет одна парочка, за ней другая. Иной раз два самца зажмут одну с двух сторон и втроем шествуют. Вот тут самое время брать их. И бить надо сперва самца. А уж она-то, бедная, никуда не денется. Сразу брюхом вверх и хоть руками лови… Интересно природа надумала, интересно… – А сейчас какая рыба! – с горечью махнул он рукой. – И разве мы ее перевели?

Дядя Леша замолчал, прислушиваясь к монотонному шуму дождя.

– Однако, Пашка, пора, – сокрушенно качнул он головой, словно кто-то силой заставляет его вылезать из сухого, насиженного места и гонит под проливной дождь. – Хлюпко, но ничего, не глиняные…

Таежник разрезал пополам старый мешок, накинул его на голову и ушел на берег. Пашка укрылся под полиэтиленовой накидкой и поплелся за ним. Запустив кораблики, они разошлись и сразу потеряли друг друга из виду.

Пашка сходил вниз, затем поднялся до шиверы и двинулся дальше вверх по реке. У следующей шиверы он наткнулся на дядю Лешу.

– Это ты, Пашка?! – раздался из темноты голос таежника, догадавшегося по шагам, что идет городской житель.

– Да, я!

– Ну как?

– Пусто! А у тебя?

– Четыре линка – разом! Пойдем вниз – там должно быть лучше… Иди вперед! Да держись подальше, не то зацепимся!..

Сплавляя кораблики, они двинулись вниз. За шиверой Пашка еще днем приметил прижимчик на той стороне реки, а под ним яму. И сейчас, сплавляя леску, он направил кораблик туда. Чутьем угадывая, что кораблик заходит под прижим, он спустился ниже, протянул под прижимом снасть, но напрасно. Он протянул еще раз – и тоже впустую. Разочарованный он пошел вверх, на ходу выбирая леску. В ту же минуту в темноте послышался характерный шлепок по воде, и леску сильно дернуло. Пашка обрадованно засуетился и потянул кораблик к берегу. Но тут снова послышался шлепок, за ним другой, трений и леска заходила ходуном. Снасть словно взбесилась. Безотчетно, не даваясь какой-то силе, Пашка уперся ногами в землю. Один за другим послышались сильные рывки, и вдруг все затихло: снасть пошла легко и свободно…

– За…! – зло взвизгнул он, поняв, что остался без снасти, и остервенело выругался.

Смотав остатки лески, он вернулся к шалашу. Вскоре пришел дядя Леша, тоже без рыбы и без снасти.

– Допился!.. Это же надо! Из рук вырвал! – ругался таежник так же остервенело, как и Пашка. – Ну где ее теперь искать! – размахивая руками, шарашился он вокруг костра, пытаясь разжечь его. – Пашка, да вздуй ты его! – раздраженно крикнул он, заметив, что связчик безучастно сидит у шалаша.

– Отсырело все, – буркнул Пашка, не поднимаясь с места и равнодушно глядя на таежника. – Давай спать – утром сделаем…

Проснулись поздно. Дождь уже перестал, но серое холодное небо готово было вновь разразиться потоками воды.