Сибирские сказания

Те и кинулись в разные стороны, что черные вороны, Малику искать, кликать, приказ хозяина выполнять, из беды выручать. Но сколько они Малику не рыскали, не искали, а обратно пустые прискакали. Тут Ахмад-бек понял, что старики не врут о своей беде на пустой воде, стал думать-размышлять, с чего начать.

– А нет ли в селе вашем вещуньи, старой колдуньи, чтоб могла судьбу предсказать, на камнях погадать?

– Как не быть, – ему отвечают, с почтением величают, – живет у нас древняя Сарида, обо всем знает всегда. Кто о чем ее не спросит, всю правду сообщит-выложит, как есть выскажет.

– Ведите меня к ней немедля. – Ахмад-бек велит, брови хмурит, витой плеткой себя по сапогу щелкает.

Пошли на край села, где та Сарида жила, постучали в избушку, свели уши на макушку, слушают, что старая ответит, чем приветит. А та в щелку глянула, нос свой крючком высунула, Ахмад-бека зорко так оглядела, внутрь одному зайти велела. Ну, тот не сробел, пошел следом за колдуньей, старой вещуньей, снимает с себя дорогой пояс-кушак, знает, что не гадают за так.

– Говори, что за беда-горе с тобой приключилась, до нас докатилась. Ко мне люди с добром не идут, лишь с худом бегом бегут: у одного лошадь пала, у другого овца пропала. Всем-то старая Сарида помогает, никто от нее отказа не знает. Говори-сказывай, что у тебя вышло-случилось, какая беда приключилась?

– Невеста моя Малика на лодке к сестре поплыла, и не знаю, куда делась-пропала, и никакой весточки не подала. Да калым мой, что родителям ее послать сулился, как сквозь землю провалился. Уж ты, старая, погадай-поворожи да мне правду скажи, где чего мне искать, куда слуг своих слать.

Взяла Сарида в руки камни гадальные, начала их метать, правду-истину вызнавать. А Ахмад-бек рядом сидит, на нее глядит. Вдруг смотрит, а за окном голубь сизый по подоконнику ходит, глаз с него не сводит. «Не тот ли это голубь, в которого стрелу слал, да, видать, не попал?» – подумал про себя и на голубя того глядит-смотрит, чего он тут делает, понять хочет. А голубок подле окна походил, головкой покивал, будто чего примечал, и вдруг р-р-р-а-з, и скрылся из глаз. И сразу вслед за тем избушка Сариды-ворожеи как затрещит да как заскрипит, с потолка земля посыпалась, матица прогнулась, крыша набок съехала, камни гадальные по полу рассыпались, в щели закатились, в подполье попадали-упали да там и пропали.

– Ой, беда великая ко мне пришла, – Сарида-ворожея запричитала, – никак сам пэри в мой дом пришел-пожаловал, меня бедную, несчастную чуть жизни не лишил. Говори-отвечай, чем ты пэри не угодил, чем его вдруг обидел?

– И в мыслях не было у меня с пэри бороться-связываться. – Ахмад-бек от страху ажно затрясся весь, нос потом покрылся, рот слюной забился.

– Не может такого быть-статься, чтоб пэри просто так пришел с кем поквитаться. Не иначе как ты ему поперек дороги встал, коль он на тебя так осерчал. Вспомни-подумай, не было ли с тобой чего такого вроде как необыкновенного, на вид неприметного?

– В прошлый раз когда в юртах ваших бывал, то в голубя близ озера из лука стрелял. Попал, нет ли, не знаю, не ведаю, но давеча он на твое окно прилетал, зерна хлебные возле дома клевал.

– Так что же ты молчишь?! Эх ты, дубина, неумытая образина! То сам пэри и был, за нами подглядывал. Шагай мигом из дома моего, чтоб духу твоего не было.

– А как же мне Малику найти? Калым спасти?

– Тут я тебе не советчица, не помощница. Против воли пэри идти не хочу, а то и себя загублю.

Стал Ахмад-бек ее просить-уговаривать, подарками одаривать. Старуха от соблазна великого не устояла, подарки приняла, да и говорит ему шепотком, тихим голоском:

– Живет на вершине большого холма, где орехов тьма, кузнец, умелец Джафар, собой удал, умом хитер, словом остер. В самой Бухаре не раз бывал, всего повидал. Вот коль он согласится помочь твоей беде, то не надо и ходить к старой Сариде. Ну а, коль он откажет, тут никто не прикажет.

С тем и разошлись: гадалка осталась с барышом, а Ахмад-бек с камешком катышем, что с пола подобрал, в карман себе на счастье засунул. Пошел-побрел он джигита Джафара искать, на помощь звать. Долго ли шел, коротко, то не знает никто. Однако нашел, где тот Джафар жил-проживал, кузню держал. Видит, стоит у наковальни кузнец-молодец, молотом пудовым машет-гвоздит, в горне огонь яркий горит. Кует лемех для большущего плуга-плужища для сильной ручищи. Ахмад-бека увидал, шапку с головы скидывал, заулыбался по-доброму, как другу старому.

– С чем пришел-пожаловал, мил-человек Ахмад-бек?

– Откуда про меня знаешь, что сразу имя называешь?

– Я человек бывалый, много по земле хаживал, разные разности слыхивал. А кто в Сибири про Ахмад-бека не знает, его не почитает? И про беду-горе твою мне известно, коль сказать честно.

– А коль известно, – Ахмад-бек вздохнул, плеткой по голенищу себя саданул, – то чего вокруг да около лисой ходить, лучше сразу скажи, как мне быть, проси в награду чего хочешь, добра отвалю столько, унести сможешь сколько.