Сибирские сказания

И точно. Через какой-то срок слышит он шаги неподалеку тяжелые, сучьев хруст, разговор негромкий. Хотел в седло вскочить, но думает, что так только выдаст себя, а братья в том лесу каждую тропку знают, от них так не убежишь, не скроешься. Наклонился он к конскому уху и зашептал тихонечко, чтоб Ат-Кашка ушел подальше и братьев за собой увел. Без седока конь где хочешь пройдет, через любой овраг перескочит, укроется так, что сроду его не сыскать. Ат-Кашка вроде все и понял, мотнул головой своей со звездочкой на лбу и поскакал вдоль тропинки рысью, стременами позванивая. А Джаузаб быстрехонько влез на дерево, меж ветвями спрятался и стал сверху смотреть, что там внизу происходит.

Видит, что двое братьев с дубинами в руках вслед за конем его кинулись. Быстро бегут, но Ат-Кашку им все одно не догнать, в том можно и не сомневаться.

«А где же третий брат? – Джаузаб думает. – Может, поблизости где притаился, меня высматривает?»

Стал еще внимательнее меж деревьев вглядываться, но никого не увидел, не заметил. Нашел меж деревьев прогал и за ним рассмотрел домик лесной, а подле него один из братьев сидит, видать, его поджидает, Фариду охраняет.

«Не на того напали, – усмехнулся Джаузаб, – нас на мякине не проведешь. Вы хитрецы великие, но и я не промах. Все одно найду способ, как Фариду увести, вас в дураках оставить».

Несколько часов просидел он так на дереве. Видел, как двое братьев из лесу вернулись ни с чем, посовещались недолго с третьим и пошли в ту сторону, где овец пасли, а караульщик в дом вошел, затаился.

«Так-то оно лучше, – Джаузаб подумал, – с одним легче совладать будет».

Спустился он с дерева, свистнул потихоньку, и не прошло и минуты, как Ат-Кашка вылетел по тропинке к нему навстречу. Грива вся всклокочена, хвост в репьях, бока взмокли, но к хозяину подбежал и трется мордой о его плечо.

– Что бы я без тебя делать стал? – Джаузаб его спрашивает. – Пропал бы давно, коль не ты. Спасибо тебе за все, конек мой дорогой.

Взобрался он в седло и сразу на душе спокойнее стало, что не один тут. Знает, что Ат-Кашка не бросит его в любой беде и, что бы ни случилось, выручит. Едут они так неспешно шагом по узкой лесной тропинке, и Джаузаб вспомнил, что уже второй день как голодный, есть ему страшно захотелось. Засунул руку в мешок заплечный, с которым никогда не расставался, нащупал кусок хлеба черствый, который неизвестно с каких времен там лежит. Достал его, но как ни голоден был, а разломил кусок пополам и Ат-Кашке подал. Тот губами взял его осторожно и благодарно на хозяина смотрит.

– Тебе можно было бы и травкой сочной обойтись, вон ее вокруг сколько, но уж ладно, ты большего заслужил, а пока прими что есть.

Едут они так дальше, Джаузаб голову ломает, как брата, что Фариду сторожит, из дома выманить. Знает, что силой с ним не справиться, а никакая хитрость ему на ум не приходит, когда голова только мыслями о еде и занята. Ехали, ехали, и вдруг Ат-Кашка неожиданно остановился возле одного дерева и заржал громко. Джаузаб голову поднял, глянул вверх, а там дупло, а из него одна за другой пчелы лесные вылетают и через какое-то время обратно со взятком возвращаются.

«Ага, – думает Джаузаб, – теперь-то я знаю, как мне поступить и Фаридой завладеть, а все ты, конь мой замечательный, словно мысли мои читаешь».

Пошел он в лес, нашел гриб-трутовик на трухлявом дереве, сломил его и запалил с одного конца. Скоро тот тлеть начал, дым повалил густой и едкий. Взял его Джаузаб в одну руку и полез на дерево, замотав голову башлыком. До дупла добрался, сунул внутрь гриб дымный, заставил пчел дом свой покинуть, наружу выбраться. А сам, не теряя времени даром, наломал пчелиных сот, натолкал их в суму заплечную и вниз потихоньку спустился. Пчелы вокруг него вьются, ужалить норовят, а он на коня вскочил, хлопнул его по шее ладошкой, и помчались они обратно в сторону дома жителей лесных.

Как поближе подъехали, соскочил Джаузаб с коня, подобрался тихонечко к окну, приоткрыл его, соты с пчелами из мешка заплечного вынул осторожненько и кинул внутрь дома, а сам ждет, что будет. Слышит, как брат, что сестру охранять оставлен, закричал, заголосил и выскочил на улицу, руками машет, а пчелы ему в волосы, в бороду набились, жалят беспощадно. Он недолго думая в сторону речки побежал, в воду кинулся, пчел из волос вытаскивает, ругается на чем свет стоит. Следом за ним и Фарида выбежала, голову халатом замотала, ничего перед собой не видит, руками водит.

«Так-то вот, – Джузаб думает, – для пчел невидимой не сделаешься, от них, как от меня, не спрячешься, все одно найдут-достанут. Им все одно, какой человек перед ними: видимый или невидимый. Они не разбирают, какого ты роду-племени, во всех врагов видят, кто на их мед позарился».

Свистнул он, коня своего поближе подозвал, схватил Фариду в охапку, еще крепче голову ей халатом замотал, прыгнул в седло и поскакали они что есть мочи. А Фарида поначалу тихо себя вела, а потом начала его руками бить, вырываться, халат с головы сорвала. Остановил Джаузаб коня, спрашивает ее: