Сибирский ковчег Менделеевых

Он не мог и не хотел скрывать от нее своего чувства и прямо говорил ей о нем.

Но в то же время он сильно и глубоко страдал, борясь с собой, с своим чувством, которого не в силах был победить. Он знал, что он человек несвободный, знал молодость Анны Ивановны, разницу лет, положения, жизни. Когда-нибудь, если будут напечатаны письма его к его будущей жене, все увидят, как боролся, мучился и страдал этот сильно чувствовавший человек. Все увидят, что это была не минутная прихоть, не страсть, а то редкое глубокое чувство, которое становится вопросом жизни.

Не буду больше писать об этом, скажу только, что Дмитрий Иванович считал дурным скрывать от отца Анны Ивановны про свою любовь к его дочери. Отец ее приехал и просил его порвать все, и Дмитрий Иванович перестал видеть Анну Ивановну, а на следующую осень уехал на всю зиму в Биариц и Париж. Там он старался забыть и побороть свое чувство в работе и в развлечениях. Добрые друзья его, жившие там, развлекали его всякими способами, но чувство его все было неизменно.

Так длилось около четырех лет. Анна Ивановна, измученная нравственно, любившая сама Дмитрия Ивановича, чтобы положить конец всему, решила уехать заграницу и там продолжать свои занятия живописью. Это было в конце 1880‑го года, а в начале 1881‑го жена Дмитрия Ивановича дала ему свое согласие на развод.

И Дмитрий Иванович, начав дело о разводе, уехал в Рим, где в это время жила Анна Ивановна.

После свадьбы Дмитрий Иванович поселился с женой в университетской квартире, где у него родились его младшие дети: дочь Любовь, сын Иван и последние близнецы Мария и Василий, в честь матери и дяди его Корнильева. Крестными матерями близнецов были две сестры Дмитрия Ивановича: моя мать Екат. Ив. Капустина и Map. Ив. Попова.

Дмитрий Иванович повел свою прежнюю труженическую жизнь ученого и профессора, а Анна Ивановна сама кормила детей и в свободное время занималась живописью.

Для развлечения своей молодой жены Дмитрий Иванович устроил у себя среды. На них собирались ученые, художники, а из дам хозяйка дома, художницы – Михальцева и Иванова – и я. Вечера эти были очень интересны и оригинальны. Из ученых на них часто бывали: Анд. Ник. Бекетов, Н.А. Меншуткин, Вагнер, Петрушевский, Войков, Фаминцын, Советов, Краевич. Из художников бывали почти все Передвижники, и между ними выделялись остроумием, живостью и горячностью в спорах Ярошенко, Крамской, Куинджи, Мясоедов, Шишкин. Боле молодые или мене блестящие начитанностью или талантами, как Савицкий, Максимов, Волков, бар. Мих. Петр. Клодт, боле слушали и помалкивали, как и мы, дамы.

Говорили обо всем. Немного перефразируя слова поэта А. Толстого, можно сказать, что у них была:

Ничем беседа не стеснима.
Они свободно говорят
О ненавистном иге Рима[5]

,О том, как царствует разврат,
О выставке картин их новых,
Торговле, мире и войне…

Инициатором и душой этих бесед был Дмитрий Иванович. Глаза его блестели, речь лилась свободно и горячо, громко звучал его ясный, низкий голос и часто раздавался веселый, непринужденный смех. Часть этих разговоров у меня тогда же была записана и вошла в мнения и мысли Дмитрия Ивановича.

Иногда ему приходила идея мирить на разговорах об искусстве непримиримых тогда профессоров старой Академии художеств, Чистякова, бар. Мих. Конст. Клодта и Орловского, тоже бывавших у него, – с Передвижниками, ярыми представителями правды и реальности в искусстве. Споры эти были горячи, язвительны и часто забавны. И сведя врагов из разных лагерей, Дмитрий Иванович и забавлялся, и пытливо искал, не родятся-ли проблески истины из фейерверка жгучих реплик, горячих убеждений и едких слов.

Воспоминания последних 25 лет (1882–1907)

Здесь я не буду говорить о том, как из года в год шла трудовая жизнь Дмитрия Ивановича. Я намечу только главные эпизоды из его жизни, богатой не внешними событиями, а его разносторонней научной деятельностью.

Полет на воздушном шаре. 1887 г

В 1887 г. во время полного солнечного затмения, которое должно было быть хорошо видно из Клина, Московской губ., за 17 верст откуда было имение Боблово Дмитрия Ивановича, он, как многим известно, захотел подняться на воздушном шаре для наблюдения над солнечной короной. Он сам описал этот свой полет, рассказ о нем был им помещен в Северном Вестнике и потом издан отдельно. Я же хочу коснуться некоторых боле легких подробностей, касающихся полета.

Дмитрию Ивановичу было уже 53 года, но он был еще очень бодр, жив и энергичен. Его младшие дети близнецы были еще грудные тогда, и девочку кормила Анна Ивановна сама. Старшей дочери их в это время было 5 лет, сыну 3 года.