Сибирский ковчег Менделеевых

– Это которого Мальцева? Ни того ли, что хвалил недавно, мол, мастер хороший и на нем все держится?

– Тот самый, он мастер что надо, от бога, можно сказать. А вот сынки у него, как говорят не в мать, не в отца, а в заезжего молодца. Оторви да выбрось…

В разговор вмешался управляющий, который схватился за щеку, показывая тем самым, что у него разболелся зуб. Мария Дмитриевна глянула на него, заметив:

– Сидели бы дома, коль расхворались.

– Ничего, терпеть можно, не впервой.

– Может, подсказать что? – услужливо спросил Медведев, продолжая держаться одной рукой за щеку.

– А скажите, что вы про сыновей Мальцева думаете? Мне вот Лука Иванович говорит, что один из них баламут известный. Может, еще кого назовете?

– Все до поры до времени молчат, ежели оплата хорошая. Но Степка Мальцев среди них наипервейший заводила, мастак отлынивать от работы своей, а ему всего-то и надо ночью, пока стеклодувы отдыхают, шуралем простоять вместе с братцем младшим своим. Стекольному делу учиться не хотят. Младший брат по дурости, а Степка из упрямства. У него один ответ:

– Не хочу на чужого дядю работать, и все тут. Сколь с ним ни беседовали, ни стращали, стоит на своем. А то уйдет в лес на несколько дней дичь добывать – и поминай как звали. А ради отца и терпим их только.

– Так, может, его упредить в охотники, коль он к тому способен. Пусть дичь нам к столу поставляет. Тоже нужное дело.

– Куда там! Он чего добудет и того в дом не несет, а продаст на сторону или меняет на самосидку. Напьется, а как такого к печам ставить, до греха не далеко, – ответил староста.

– Одна маета с ним, я тому свидетель, – добавил Медведев. – Иван Лукич не раз обещал хозяину пожаловаться, да терпим, авось одумается.

– Нет, почтенные, я такого терпеть не намерена. Сдам в солдаты – и вся недолга. Есть такие, с кем иначе нельзя. Попробую пригласить его к себе в следующий приезд. Вечером мне в город вернуться нужно, не все еще бумаги по фабрике в губернском правлении до конца оформили. А потом вернусь – и уже надолго.

Глава седьмая

Вернувшись вечером в город, Мария Дмитриевна долго возилась с бумагами, которые необходимо было подать для оформления на нее доверенности по управлению фабрикой, а потому легла спать довольно поздно. Утром ее разбудил непонятный шум. Она накинула халат и пошла к выходу. Неожиданно дверь распахнулась и в дом влетел в забрызганном грязью дождевике молодой парень, в котором она узнала одного из сыновей аремзянского старосты.

– Что стряслось? – спросила она.

– С фабрики я, – ответил тот, – отец отправил. Беда, барыня, чуть фабрика ваша не сгорела, все чаны, что там были, полопались.

Мария Дмитриевна испуганно перекрестилась, спросила:

– Все хоть живы?

– Да живы, живы. Братья Мальцевы ночью шуралями у печей стояли, и такого жару нагнали, что чаны не выдержали и лопаться стали. Ладно, батюшка мой увидел, как из трубы густой дым валит, помчался туда, а то бы еще чуть – и поздно было. Печи пригасил, поглядел, а Васятка, младший из братьев, спит пьяный, а старшего и след простыл. Он младшего растолкал, привел к нам домой и в бане запер, а меня к вам отправил с сообщением.

– Иди на кухню, скажу, чтоб накормили. Сейчас соберусь и вместе едем на фабрику, нужно лошадей запрячь.

– Тебя как зовут? – спросила она парня.

– Трофим Обрядов, – ответил тот.

– Управишься с коляской, чтоб быстрее поспеть. Я тогда своих никого брать не стану. Вдвоем мы мигом домчим.

– Поди управлюсь, не впервой, приходилось.

– Вот и ладно, ступай на кухню.

Через некоторое время они уже выезжали со двора. Менделеева сидела сзади, положив на колени заряженный отцовский штуцер, увидев который Трофим уважительно хмыкнул, но ничего не сказал.

…Васька Мальцев сидел в бане старосты и тяжело вздыхал. Он ничего не помнил, брат напоил его, а потом он уснул. Проснулся от того, что староста тряс его и показывал на лопнувшие горшки, в которых варили стекло, после чего привел к себе и запер в бане.

Неожиданно он услышал какой-то шум, прислушался, вскоре дверь открылась, и он увидел, что на пороге стоит его брат Степан с топором в руках.

– Ты чего? – спросил Васятка, – с топором-то вдруг?

– Старосту запер, чтоб он нам не помешал. Бежим отсюда, пока не схватили.

– Куда бежать, все одно найдут, хуже будет…

– А мы в лес убежим, я там все тропки знаю, не пропадем, не трусь. Мне сказали, будто Трофим, сын старосты, поскакал в город за барыней. Вот мы их на дороге и встретим, как положено. Пужнем как следует, чтоб она сюда дорогу забыла.

– Ты что такое надумал? Не согласный я на поводу у тебя идтить. Не пойду. Башку ломит после самосидки твоей, – отвечал ему Васятка.

– Не послухаешь, я сам тебе башку проломлю, тогда точно болеть перестанет. Иди за мной и не вякай! – пригрозил тот брату топором.

После чего Васятка подчинился, и они скорым шагом скрылись в лесу.

…Трофим Обрядов управлял лошадьми по дороге из города на Аремзяны. Вокруг шумела тайга, после недавнего дождя образовалась масса луж и колдобин. Мария Дмитриевна, поглядывая по сторонам, спросила:

– Вроде уже к деревне подъезжаем?