Сибирский роман

Казаки посовещались и посчитали странным, что Мушков не поехал прямо на Урал. Но, видимо, так и было... Казаки умеют выбивать правду...

Когда они поняли, что остяки их обманули, то потеряли четыре часа. Ругаясь, они сделали крюк, вернулись к реке и поклялись сделать глаза каждого встречного узкоглазого круглыми.

Полдня отделяли Мушкова и Марину от шести казаков. Лишь двенадцать часов, но это огромное преимущество на просторах России и в ущельях Урала.

Тем временем большой флот Ермака плыл по Тоболу навстречу войску Маметкуля. Армия Кучума ждала его. Четырнадцать князей пришли ему на помощь. За ними лежала великое нечто, неоткрытая, неведомая земля, обширное пространство — леса и болота, тундра и реки, настолько широкие, что иногда не было видно противоположного берега. По озёрам этого неизвестного миру пространства можно было плыть многие дни, не встречая земли, но в той земле хватило бы места, чтобы поселить половину человечества, и каждый человек получил бы собственный участок земли.

Может ли армия из тысячи казаков завоевать такую огромную страну? С ружьями и тремя пушками? Со святыми хоругвями и священниками, сразу же устанавливающими крест в каждом завоёванном месте, с торговцами, тотчас начинающими торговать? Вступали когда-либо раньше в новый мир с такой отвагой?

У Ермака Тимофеевича не было выбора. С обозом, который Строгановы отправляли ему на Туру и Тобол, прибыли последние новости. Некоторое время назад царь прислал Строгановым свой указ:

«Приказываю немедленно вернуть Ермака и его товарищей обратно в Пермскую землю, чтобы они искупили свои преступления на Дону и на Волге. Их всех следует повесить!»

Сообщение дошло до флота на Тоболе и Кулаков прочитал его вслух.

— Итак, мы изгои! — сказал священник, возвращая письмо Ермаку. — Иначе и не могло быть! Царь никого не прощает!

— Он простит! — резко ответил Ермак. — Я положу к его ногам Сибирь. Ни один разбойник никогда не делал большего подарка своему преследователю. Вперёд, Олег Васильевич! В новый мир...

Он стоял под наполненным ветром парусом и, прищурившись, смотрел на берег. С обеих сторон быстрые всадники Маметкуля сопровождали струги и пускали град стрел, когда плот или лодка подходили достаточно близко к берегу.

— Мне нужно вернуться в Россию, пока я не состарился. Я должен убить Мушкова!

Глава одиннадцатая

На третий день пути Люпин догнал дочь.

Он не думал, что у него получится. Последние сто вёрст он бессильно сидел в седле, ухватившись за уздечку или конскую гриву, и предоставил лошади бежать самостоятельно. Все кости болели, тело горело изнутри, мир качался и дрожал перед глазами, но Люпин оставался в седле, зная, что никогда не сможет снова в него сесть, если спешится.

Однако дистанция с преследующими их шестью казаками уменьшалась, потому что, в отличие от Мушкова и Люпина, они, недолго думая, забирали в каждом поселении свежих лошадей и скакали быстрее, чем беглецы на своих измождённых, спотыкающихся лошадках.

Тем временем Мушков и Марина добрались до небольшой укреплённой станции на Туре. Лошади шатались от усталости. Станция состояла из трёх деревянных изб, обнесённых забором из толстых брёвен: торговый пост, охотничий склад и — как же иначе — церквушка с молодым священником. Он выполнял основную работу в этой местности: проповедовал остякам и татарам веру Христову, показывал им красочные иконы святых, обещал вечную жизнь, которую они представляли не так, как говорила церковь, и усердно крестил, удивляясь их готовности. Остяки просто верили, что после окропления святой водой становятся бессмертными, и поэтому торопились креститься, но священник не вникал в суть происходящего. А когда с наступлением оттепели умерли девять некрещёных, но выжили все, кого священник окропил святой водой, новая вера была признана обладающей волшебной силой.

Мушков в одиночку проехал через ворота, чтобы проверить, кто находится на маленькой станции. Охотники разъехались, чиновники Строгановых его не знали и смотрели как на простого казака, торговать с которым не было смысла: больше потеряешь, чем приобретёшь.

Таким образом, осторожничавшего Мушкова дружелюбно приветствовал лишь священник.

— Ты ведь Иван Матвеевич? — воскликнул он, взмахнув руками. — Лучший друг Ермака? Брат, что ты здесь делаешь? Только не говори, что ты один в живых остался!

— Со мной ещё один казак, — сказал Мушков. — Борис.

— Ординарец? Тот весёлый парнишка? Что случилось?

— Мы едем с тайной миссией к Строгановым, — сказал Мушков, у которого возникла хорошая идея. — У Ермака всё в порядке. Мы одержали большую победу, и теперь армия плывёт по Тоболу до Иртыша, а затем до Кашлыка! У тебя есть какие-нибудь новости, отче?

— Дай я тебя обниму! — Священник был тронут. — И здесь всё идёт хорошо! Христианство — целительный бальзам для язычников.

Мушков вернулся и позвал Марину. Она спешилась и вела измученных лошадей за поводья.