Сибирский роман

— Спокойное место! — сказал Мушков. — Я видел здесь лошадей. Они принадлежат церкви, а поскольку церковь должна помогать людям, мы их и возьмём! Может, сразу поменять лошадей и скакать дальше?

— Я должна поспать, Иванушка, — сказала Марина, прислонившись к вздрагивающей лошади. Глаза у неё запали, лицо осунулось и посерело от степной пыли. — Часа два-три, не больше! Можно?

— Мы ехали быстро, так что можем и отдохнуть.

Мушков обнял Марину и почти занёс внутрь. Священник выбежал им навстречу, трижды поцеловал Марину в запылённые щёки, заверяя, что рад видеть лучших друзей Ермака у себя в гостях, не зная ещё, что они хотят увести у него лошадей.

В хижине, служившей одновременно гостиной, спальней и церковью, у каменной печи стояла остячка и готовила щи. Она была первой крещёной, вдовой, её мужа убили казаки, когда основывали станцию.

— Рассказывайте... — сказал священник, когда Мушков и Марина поели и выпили освежающего местного сбитня. — Как дела у Олега Васильевича?

— Через двадцать лет в Сибири будет целая армия из детей Кулакова! — весело воскликнул Мушков. Выпитый натощак сбитень вернул его в старые, великолепные казацкие времена. На некоторое время он увлёкся и сочинил историю о неслыханном мужском достоинстве Кулакова, при одном взгляде на него у любой женщины выступали слёзы. Только когда Марина стукнула его под столом по голени, он хмыкнул, взглянул на неё и сказал со смущённой улыбкой: — Давай не будем об этом, отче. С нами за столом неопытный парень. Эх, какие вкусные у тебя щи!

После вечерней молитвы, когда на станцию пришли несколько остяков, принёсшие священнику продукты и получившие благословение — на вечную жизнь! — ворота закрыли, и все легли спать.

Марина сразу же уснула. Мушков лёг рядом и нащупал под одеялом её руку. Она раскрылась, но когда Мушков снова укрыл её, ровно задышала и забыла про всё на свете. Когда священник захрапел, тихонько посвистывая, не так громко, как Олег Васильевич, Мушков осторожно положил руку ей на грудь. Какое это было блаженство, вот так заснуть.

Ночью их разбудил стук в ворота и робкий голос:

— Откройте! У вас уши заложило? Откройте!

Молодой священник проснулся первым, вышел, посмотрел в щель в воротах и узнал в измученном старике, стоявшем снаружи, Александра Григорьевича Люпина.

— Чудеса не прекращаются! — воскликнул священник, отворив ворота. Он обнял Люпина и впустил в лагерь. — Тень Олега Васильевича! Ты тоже с секретной миссией в Россию? Может быть, в Успенск к епископу?

— Остальные у тебя, брат? — Люпин пошатываясь шёл к церкви «Ещё десять шагов, — подумал он, — и я упаду. Я полностью разбит... Я уже не человек? Нормальный человек такую скачку не выдержит!»

— Они спят. — Священник показал на лежавших на полу казаков. — Разбудить?

— Нет-нет, пусть отдыхают. — Люпин пошатываясь подошёл к Мушкову и Марине, сел рядом с ними, взял чашку со сбитнем и миску с холодными щами, пил и ел, глядя на дочь. Она лежала рядом с Мушковым как ребёнок, ищущий защиты. Сколько же силы в этом нежном теле!

«Я снова рядом с ней, — радостно подумал Люпин, вытирая глаза и рот рукавом, не отрывая глаз от Марины. — Я снова рядом с ней...»

Ни одна жизнь не проходит напрасно, просто многие об этом не знают.

Затем он тоже улёгся на пол, потянулся, с кряхтением вздохнул и почти сразу же заснул.

Шестеро казаков-преследователей находились от них всего в четырёх часах езды.

Утром всех разбудил звон маленького колокола.

Священник дёргал за кожаный ремешок, с помощью которого приводил в движение колокол на крыше, в звоннице.

Люпин поднялся первым и, тихонько постанывая, потому что сон не освежил разбитые кости, доковылял до каменной печи и зачерпнул в глиняную чашку горячего чая. Остячка уже вернулась, помешивала овсяную кашу и недовольно, как и накануне вечером, поглядывала на казаков.

Затем проснулся Мушков, сел и громко сказал:

— Кто-нибудь может пнуть звонаря в зад?

Марина тоже проснулась, и и первым делом увидела Люпина, сидевшего у печки и потягивающего чай.

— Отец... — прошептала она. А затем чуть громче, вскочив и разведя руки: — Отец! Ты нашёл нас! Иван, он нас догнал!

— Кто? — спросил Мушков спросонья. — Догнал? — это слово сразу пробудило в нём боевой дух. — К оружию! — крикнул он, вскакивая на ноги. — Мариночка, спрячься! Я задержу их!

Он протёр глаза и увидел Люпина, спокойно пьющего чай. Остячка у плиты наполнила густой овсяной кашей неглубокие глиняные тарелки. От каши шёл пар, и вкусно пахло подслащённым молоком.

— Александр Григорьевич! — удивился Мушков.

Марина остановилась и опустила протянутые руки. «Я — Борис, — молнией пронеслось в голове. — Мужчина! Я не могу бросаться на шею другому мужчине!»

— Как... дела, отец? — спросила она, прижимая руку к дрожащему сердцу.

—У меня не осталось ни одной здоровой косточки. — Люпин зачерпнул кашу деревянной ложкой.

Остячка поставила на стол ещё три тарелки.

— Садитесь завтракать!