Сияние. Прямая речь, интервью, монологи, письма. 1986–1997

Д. А.: Сейчас одна из главных мыслей, которую телевидение и «демократические» газеты пытаются людям вбить в голову, — всё, капитализм пришёл навсегда, Советский Союз разрушен навсегда, вы ничего не сможете сделать, сможете только приспособиться. А вот я был на встрече с Юрием Власовым, и он говорил, что ничего ещё не потеряно, что все государственные структуры можно восстановить, если к власти придут патриоты. Вообще я считаю, что всё, что происходит после 1985 года, — это должно было произойти в той или иной форме, чтобы люди поняли, что они имели и что потеряли. Мы сами и Белый дом в 1991 году ездили защищать, и за Ельцина голосовали, потому что тогда это было совсем по-другому.

Е. Л.: Мы тоже начинали с самого крайнего ультраантисоветизма, потому что демократия, как и Америка, являла собой некий миф. Мифология должна быть воплощена для того, чтобы быть развенчанной, но цена, которая за это заплачена, столь чудовищна… Мы сейчас находимся в критической точке, когда к власти приходят правые, национал-капиталисты. И я считаю, что это всё-таки не так плохо, потому что это некий шаг вперёд. В данном случае, с точки зрения интересов нации и страны, потому что это будет наведение какого-то порядка, ну и, разумеется, я надеюсь, что страна будет восстановлена в границах недавнего времени.

Д. А.: Я-то думаю, что будет несколько по-другому. Люди сейчас нахлебаются капитализма и рынка по уши. Мне кажется, что если провести честные выборы, то больше всего голосов наберут коммунисты. А ситуация действительно критическая, переломная. Если в страну пойдут западные инвестиции, то положение законсервируется, и лет через двадцать от России ничего не останется, кроме территории, — ни суверенитета, ни народа. И тогда уже будет поздно что-либо делать. А без Запада, без его денег режим долго не продержится. Поэтому от наших властей сейчас можно ожидать чего угодно. А оппозиция, на мой взгляд, к этому не готова.

Е. Л.: Мы не готовы, я не обольщаюсь. Трудно об этом говорить конкретно, можно порассуждать, конечно, кто как будет действовать… Я могу судить только, как это будет воспринято народом. Могу точно сказать, что народ будет сейчас пассивен, потому что последние пассионарии, я думаю, в Белом доме сгорели.

Д. А.: Народ пассивен не по этой причине, а потому что, во-первых, плохо понимает обстановку, во-вторых, не дошёл ещё до ручки, а в-третьих, у него нет вождей и чёткой организации. В 17-м году в этом смысле было гораздо проще.