Сияние. Прямая речь, интервью, монологи, письма. 1986–1997

— Почему центром притяжения нашего панка стала Сибирь и особенно Новосибирск?

— Не знаю… Наверное, такое объяснение: европейский человек (Москва, Ленинград) в основе своей всегда либо сноб, либо попсовик. А в Новосибирске был Академгородок такой. И там власти где-то в середине 60-х решили провести эксперимент: что будет, если взять всех вундеркиндов и свезти в одно место. И получилось: сразу все стали писать в защиту Синявского, женщины вставали с плакатами за секс и т. д. И потом: может быть, от сибирской наивности там движение с самого начала воспринималось не как модная атрибутика, а как идея.

— А в Москве — Ленинграде слишком много логики?

— Здесь важна даже не логика, а просто внешний момент. Это просто очень «человеческие» города и поэтому в мировоззрение их населения вмешивается много «человеческих» дел. Когда живётся слишком хорошо, всегда начинаешь неуёмно хвататься за «человеческое». А сибирскому человеку терять, в общем, нечего.

Москва, туркомплекс «Измайлово», 2 декабря 1988 года.

Интервью — Сергей Гурьев, журнал «Урлайт», № 5 (23)

Примерно с этого момента, с начала декабря 1988 года, когда «Оборона» впервые выступила в Москве на фестивале «СыРок» в Измайлове, а Егор дал большое интервью Сергею Гурьеву, и начался уже настоящий всесоюзный культ ГО и Егора Летова, их всенародная слава. Именно тогда мы и познакомились с Егором, познакомил нас, собственно, Гурьев, в фойе после концерта. Дальше всё развивалось стремительно.

1989

Егор Летов: Сейчас не имеет смысла заниматься роком

Егор Летов не хочет быть пророком. Тем не менее он очень ясно представляет себе, что ждёт отечественный рок-н-ролл в ближайшем будущем. Егор Летов не стремится быть звездой и не принимает этику и психологию звёздного статуса, хотя у него для этого есть весьма веские аргументы. Егор Летов недрогнувшей рукой разрушает сложившиеся благодаря масс-медиа стереотипы и мифы, связанные с культурой андерграунда, но тут же воздвигает новые, по своему разумению и рецепту — чем и симпатичен редакции РИО (Журнал РИО (Рекламно-информационное обозрение Ленинградского рок-клуба) — прим. Ред.), которая всю жизнь занимается тем же самым.

Как-то раз (если не изменяет память, в седьмом номере за 1987 год) мы уже предоставляли ему возможность высказаться на наших страницах, но с тех пор утекло немало времени и денег, многие вещи и взгляды изменились или, напротив, приобрели законченность, да и потом, где вы сегодня достанете 11-й выпуск РИО? Его и у редакции-то нет. Вот поэтому-то мы и решили вновь встретиться с Джа Егором (он же Килгор Траут, он же Дохлый, а также много кто ещё). Мы сидим на диване в гостеприимной квартире Филаретовых (они предоставляют «Обороне» кров во время её недолгих залётов в Питер), заваленные растрёпанными выпусками журнала «Maximum Rock`n`Roll» за разные годы. Периодически входят и выходят разные люди. Как кукушка из часов, выглядывает из кухни Фирсов. И действительно, начинают бить часы, заглушая начало беседы. Впрочем, это неважно. Итак,

РИО: Кстати, ты помнишь, как мы встретились в первый раз? На Свердловском рок-фестивале, когда ещё было непонятно, куда всё идёт. Я, собственно, и «Оборону»-то тогда ещё не слышал, просто братец твой что-то между делом рассказывал… Он ведь тоже из Омска?

Е.: Ну да, конечно. У него как получилось? Он был в Новосибирске — ФМШ, Университет. А Новосибирск — это вообще особая история. Там есть Академгородок. Был такой опыт в 60-х: собрали одарённых детей в одном месте, поселили недалеко от города, в общагах, и решили посмотреть, что из этого выйдет. А вышел из этого невиданный в стране процесс духовного освобождения. Такого не было ни в Ленинграде, ни в Москве: что-то типа гражданской войны, забастовки и т. п. Потом всё, в конце концов, разогнали. Постепенно. Братец занимался тем, что привозил отовсюду пластинки, рок. За это его и выгнали. Он перебрался в Москву, квартиру получил, дочка родилась…

РИО: А музыкой он ещё в Сибири занялся?