Сикарио

И самое забавное, сеньор, что трудно и вообразить, но большинство заключенных там, три четверти, не меньше, сидели по предварительному решению, без приговора, без решения суда.

Даже мне, привыкшему выживать любой ценой в любых условиях, показалось это невозможным в тех условиях, по сравнению с которыми канализация Боготы выглядит как пятизвездочный отель.

И еще там водились крысы, тараканы, изредка залетали летучие мыши, а в Луриганчо не было ни кого и ничего, за исключением людей, потерявших всякую надежду выбраться от туда и готовых вырвать глаза у своих собственных детей, чтобы просуществовать еще один день и чтобы раздобыть самую малость «базуки».

Ох уж эта «базука»! Я знаком с маримберос, с кокаиноманами, с бедными дурачками, подсевшими на ЛСД и на амфетамины, с героиноманами, которым нужна лишь доза и тогда они сразу же успокаиваются, но подсевшие на «базуку» становятся чересчур беспокойными и чем больше её курят, тем больше им требуется. Не могут пережить и минуты без этой наркоты и продолжают так, пока не лопнут.

И все, что там происходило, в Луриганчо, было вершиной, венцом потребления этой дряни!

Считалось нормальным, когда правительство забывало послать туда еду, когда мы пили воду из луж, но то, что никогда не забывали – это предать наркотики, любые, какие только могли прийти в голову, а теперь представьте, что произойдет когда в одном месте соберется такое количество наркоманов.

Похоже, что единственный способ борьбы с преступностью, который правительство Перу посчитало доступным и наиболее эффективным, это запустить механизм Луриганчо.

А что, очень удобно… В одни двери заводят подозреваемого, а из других выносят готовенький труп.

И всем известно, что в общей могиле человек занимает меньше всего места.

А что бы все это не казалось «праздником»: все эти бандиты, убийцы, насильники, педофилы, собранные в одном месте, туда еще запихнули террористов из «Сендеро Люминосо».

Я знавал разных людей и более-менее сходился с ними, но те психи были настоящими фанатиками и я их переносил с большим трудом.

Лично я не возражаю, чтобы каждый думал так, как ему заблагорассудится, как он считает правильным, и в некоторой степени могу понять, что кто-то с оружием в руках пойдет защищать свои идеи, но когда приходит какой-то дурень и хочет, чтобы ты принял его теории, во что бы то ни стало – это уже чересчур.

Мало того, все эти рассуждения совсем не его! А какого-то мертвого китайца.

И как можно слушать бредни тех идиотов, позволяющих закрыть себя в Луриганчо только потому, что они маоисты?

По прошествии трех лет после моего освобождения, там вспыхнул бунт и Армия вошла туда, стреляя направо и налево, и, насколько я знаю, тогда было хладнокровно застрелено около ста двадцати человек, этих самых «сендеристов», безоружных и уже сдавшихся, выстрелом в затылок.

Знавал многих из них, хотя большинство были «отморожены» на всю голову, но и среди них встречались хорошие люди.

Кажется, сейчас в Перу правит какой-то японец, некий Фудзимори, которого «сендеристы» считают своим заклятым врагом и интересно наблюдать за тем, как в результате нескончаемого спора между любителями идей мертвого китайца и тем японцем в Перу заливают все вокруг кровью.

Вот в чем их нельзя было упрекнуть – это в наличие жесткой дисциплины, и благодаря этому они очень быстро стали настоящими хозяевами той ночлежки, указывая всей своре дикарей, что и когда делать.

Самое лучшее, что можешь сделать в их присутствии – это сидеть и слушать, все время поддакивать после каждого слова, и между делом интересоваться про угнетение разных народов, про новый коммунистический порядок и про еще кучу всяких вещей, о которых я ни чего не знал и ни слова не понимал, и позволить им поверить, что ты вот-вот перейдешь в их веру. После этого они несколько успокаиваются и иногда, редко правда, делятся с тобой куском хлеба и плошкой риса, что также, кстати, является одним из их принципов: поделись с ближним своим.

Это они помогли передать записочку Рамиро, где я описал все мое плачевное положение, и не прошло двух недель, как он уже был в Лиме со всеми нашими деньгами.

Не знаю как это у него получилось, наверное, подкупил адвокатов и судей, но после этого против меня выставили лишь обвинение в нелегальной иммиграции и бродяжничестве, а спустя пару месяцев так и выпроводили вон, заставив подписать бумагу, где я клялся и божился, что больше ноги моей не будет в этой стране.

Можете представить, как я хотел вернуться в Перу и особенно в Луриганчо! Я еще не спятил.

И вот мы опять в Боготе. И опять самая черная, самая безысходная нищета. Все наши деньги перекочевали в лапы и бездонные карманы перуанского «правосудия». Снова перед нами маячит та же проблема: нужно определиться как и в каком направлении двигаться дальше, чтобы не возвращаться ни к ограблениям, ни к заказным убийствам.