Сила культа. Что делает человека фанатиком и как этого избежать

Поэтому, когда, записывая свою «Ленту смерти», Джонс произносил такие фразы, как «революционное самоубийство», ему удалось лишь напомнить тем, кто все еще верил в его авторитет, что все их поступки были правильными и хорошими. Кристин Миллер уже не верила ему на тот момент. Для тех, кто хотел остаться в живых, к тому времени было уже поздно менять убеждения. Но они еще могли сопротивляться власти Джонса.

До сих пор популярно убеждение, что «даже если им приставят пистолет к голове, люди смогут сопротивляться, если захотят». Это цитата британского социолога Эйлин Баркер, которая изучает культы последние полвека. Баркер стала одним из первых исследователей, публично усомнившихся в научной обоснованности теории «промывания мозгов». Впервые феномен контроля над сознанием был упомянут в 50-х годах прошлого века, когда в прессе освещались методы пыток, которые, как сообщалось, использовались во время войны в Северной Корее. К 70-м «промывание мозгов» стало господствующей идеей, служившей оправданием спорной практики депрограммирования – попыток спасти новообращенных, что нередко подразумевало незаконное похищение людей или даже вещи похуже[78]. «Оправданием являлся довод, что человек не мог выйти из организации добровольно», – говорит Баркер. Впрочем, она обнаружила следующий факт: из 1016 посетителей Церкви Муна 90 % заинтересовавшихся одним из семинаров, на которых проводилось так называемое «промывание мозгов», решили, что все это не в их вкусе, и быстренько покончили со своей карьерой мунистов[79]. Они не могли изменить своим убеждениям. Из оставшихся 10 % присоединившихся к секте половина ушли оттуда сами в течение пары лет.

Но почему же 5 % все-таки остались? Вы скажете, что только интеллектуально неполноценные или психически неуравновешенные люди могут так долго хранить верность культу. Но ученым удалось опровергнуть эту гипотезу. В исследованиях Баркер сравнила самых преданных новообращенных мунистов с контрольной группой – последние пережили жизненный опыт, который мог бы сподвигнуть их на «размышления» (– «например, у них было тяжелое детство или низкий уровень интеллекта», – уточнила она). Но в итоге члены контрольной группы либо вообще не вступили в культ, либо вышли из группы через неделю-другую. Считается также, что проповедники культов ищут людей с «психологическими проблемами», потому что тех якобы легче обмануть. Но бывшие вербовщики сект говорят, что на самом деле идеальные кандидаты в адепты культа – это добродушные, услужливые и проницательные, но никак не проблемные люди.

Стивен Хассан, сам бывший мунист, раньше занимался вербовкой людей в Церковь объединения, так что он кое-что знает о типах личности адептов, за которыми охотятся организаторы культов. «Когда я был лидером мунистов, мы выборочно вербовали…[80] сильных, заботливых и целеустремленных», – писал он в вышедшей в 1998 году книге «Борьба с контролем культа над сознанием», т. к. на привлечение нового члена уходило слишком много времени и денег, они старались не тратить ресурсы на кого-то, кто, по всей вероятности, мог сразу же сломаться. (Аналогичным образом, вышестоящие руководители сетей многоуровневого маркетинга согласны с тем, что их самые прибыльные новобранцы – это не те, кто срочно нуждается в наличности, а люди, которые полны решимости и оптимизма и готовы сыграть «в долгую». Подробнее об этом будет рассказано в четвертой части книги.)

Исследования Эйлин Баркер о мунистах подтвердили, что самые послушные члены их Церкви были интеллигентными и энергичными людьми, дети активистов, педагогов и государственных служащих (но не скептически настроенных ученых, таких как мои родители). Они были воспитаны таким образом, чтобы видеть в людях хорошее, даже если эти взгляды вредили им самим.

Таким образом, вовсе не отчаяние и не психическая неполноценность постоянно затягивают неофитов в группы, эксплуатирующие людей, а, наоборот, избыток оптимизма. Неправда, что сектантская среда привлекает переживших эмоциональное потрясение. Любовная бомбардировка особенно импонирует тем, кто переживает стрессовые жизненные перемены. Но механизм влечения к каким-то явлениям или идеям часто устроен сложнее, чем механизм, реализующий эго или отчаяние, он скорее связан с заинтересованностью человека в исполнении обещаний, озвученных ему в самом начале.