Симфония Искажений (СИ)

Мадлен немного успокоилась, придумав себе союзника. Фотографии все равно вряд ли найдут, даже она их не нашла, хотя облазила всю квартиру, а уж в свой дом такое Морган не потащил бы. Утешая себя этой мыслью, Мадлен сорвала афиши со стен, смяла их и сунула в сумочку, вымыла пол там, где предположительно пролилась ее кровь, стянула с кровати белье, торопливо протерла все дверные ручки и нож салфеткой, забрала пакетик с ядом и, то и дело обмирая под стеклянным взглядом мертвого человека, схватила зонтик и выскочила под октябрьский дождь.

________________________________________________________________________

* Контральто — самый низкий женский певческий голос.

** Крещендо — постепенное увеличение громкости, силы звука.

*** Сфорцандо — внезапный громкий и резкий акцент при исполнении.

========== 7. Рефрен ==========

Единожды решившись, повернуть назад порой трудно, а то и невозможно. Двенадцатое Искажение смяло и перекорежило твердое убеждение Фрэнки не поддаваться уговорам малознакомого человека, не идти на авантюру. Но чему он остался верен, так это данному сгоряча обещанию не трогать этюды, пока этот самый малознакомый человек, нет, неправда, пока близкий друг не будет в порядке. Что до близкого друга, то он решил воспользоваться вынужденной задержкой на благо общего дела — и пригласил Фрэнки к себе. «Этюды, конечно, важны, — лихорадочно твердил он, — но прежде всего ты должен увидеть ее, Симфонию…»

Поначалу Фрэнки с легкостью согласился на переезд: условия были заманчивы, куда заманчивей, чем низкооплачиваемая работа в унылой забегаловке. Сид обязался платить солидную сумму за каждый день пребывания композитора в поместье, к тому же ему были гарантированы сохранение инкогнито, покой и уединение — хотя едва ли можно чувствовать себя спокойно в компании психически нестабильного субъекта, о чем Фрэнки, впрочем, умолчал.

Но что действительно серьезно подкосило будущего исследователя Симфонии, так это неожиданное открытие, что поместье Ллойдс-хаус находится в столице, в Фата-Моргане. Помимо того, что Фрэнки ненавидел этот суетный город — слишком много черных воспоминаний, — он также помнил, что добираться от Сонного Дола до Фата-Морганы поездом придется около полусуток. Ввиду того, что Искажения не приходили довольно долго, уже больше недели, следующее притаилось где-то подозрительно близко, и очень не хотелось бы поймать его в поезде. Сид, слушая зловещие прогнозы приятеля, только легкомысленно смеялся и утверждал, что сам доехал без приключений. Да и Фрэнки в свое время тоже добрался без приключений, но если повезло раз, не факт же, что повезет в другой. При этом Сид, который был достаточно богат, вполне мог себе позволить нанять автомобиль и предупредить обо всем водителя заранее, но по непонятной причине он отказывался от этих предосторожностей, шутя называя Фрэнки мотом. Похоже, богатство юного наследника Ллойдс-хауса было вполне исчислимо, и Фрэнки подозревал, что в том числе и по причине будущих выплат ему, «исследователю».

Рука у Сида заживала крайне неохотно. Возможно, если бы не злосчастный этюд, дела обстояли бы куда лучше, но открывшаяся рана свела на нет недельную передышку, и оставалось надеяться только на то, что следующее Искажение никуда не торопится; везде и во всем они надеялись на это.

Перед отъездом Фрэнки суетился, волновался. Если бы он мог созидать не только клавишами, но и словом, бедняга Сид был бы уже испепелен на месте призванной с небес молнией — кары небесные и проклятия сыпались на него одно за другим, за глаза и в глаза, но Сид с присущей ему веселой беспечностью пропускал колкие замечания в свой адрес мимо ушей, чем в действительности только сильнее раздражал Фрэнки. Видимо, между близкими друзьями оскорбительное общение считалось вполне нормальным, что повергало в отчаяние: задеть-то хотелось, а вот как — не придумывалось.

Фрэнки успел забежать в «Мелодию» и попрощаться с Эшли. У бедняжки дрожали губы, когда она спрашивала: «Ты ведь вернешься?», но бессердечный Фрэнки даже не посчитал нужным обнадежить ее, а когда она попыталась его обнять, отшатнулся от нее, будто от чумной. Эшли оставалось только смаргивать слезы обиды и, конечно, любить только сильней — как и предписано природой несчастным глупеньким девушкам, которых чужое равнодушие лишь распаляет.