Симфония Искажений (СИ)

Всю эту бесконечно длинную ночь он чувствовал нечеловеческую усталость и ломоту в теле, но заставлял себя смеяться, шутить, двигаться и быть приветливым с гостями. Сопровождавший его Брэдли с самого начала изображал нелепого и неуклюжего алкоголика, не соображающего, где он и что с ним происходит, но на деле внимательно следил за Сидом и приходил ему на помощь, когда тот чувствовал, что вот-вот упадет в обморок. Иногда Брэдли шумно валился на пол или лицом в тарелку, отвлекая внимание на себя и вызывая всеобщий смех, иногда начинал громко орать всякую бессмыслицу или горланить песни, нагло приставал к девушкам, пытавшимся флиртовать с Сидом, а один раз даже полез на стол танцевать, тем самым позволив другу, которого тошнило, незаметно уползти в уборную.

Единственная пытка, от которой Брэдли не сумел спасти Сида, — рояль. Гости все как один хотели послушать талантливого пианиста, и ему пришлось исполнить несколько вальсов, игнорируя слабость и боль в руке, — повязка на ней была надежно скрыта рукавом рубашки, так что никто не знал хотя бы об этой ране. Взяв последний аккорд, он понял, что упадет при попытке подняться со стула, и в отчаянии принялся за все спокойные пьесы, какие только знал. Он чувствовал, что вот-вот сфальшивит где-нибудь в элементарном месте и тем самым выдаст себя; он умирал от страха и напряжения, но, к счастью, Брэдли и тут нашел способ помочь ему, громко зарыдав и кинувшись его обнимать прямо посреди исполнения. «Это так прекрасно, я так люблю тебя!» — завопил он под хихиканье гостей и оттащил Сида на диван.

Если бы только Фрэнки был с ними! Тогда Брэдли не пришлось бы позориться. Никто не стал бы мучить Сида, потому что Фрэнки обязательно играл бы для гостей весь вечер; им просто не захотелось бы слушать кого-то еще. Но глупый мальчик думал только о своем спокойствии и своей детской ревности. Сид был зол на него за это и даже решил его дождаться, чтобы все-таки выложить всю правду о Симфонии и посмотреть на его реакцию. Сказал бы что-то вроде: «Привет. Милая сегодня погодка, да? На кухне еще остался торт. Кстати, я умираю». Но как только Фрэнки вошел в гостиную, такой спокойный и беззаботный — беззащитный, — с двумя воздушными шариками в руках, Сид смягчился и почувствовал себя жалкой эгоистичной тварью. Как можно было сердиться на ничего не подозревающего мальчика, который и без того сделал для него слишком много?

А потом Фрэнки начал говорить наивные слова, и Сиду пришлось сбежать от этих рвущих душу признаний. Его так и подмывало либо истерически засмеяться, либо крикнуть: «Я тебя предам!», либо начать ползать на коленях и молить о спасении. «Пожалуйста, отдайся Резонансметру вместо меня, мы ведь друзья, ну что тебе стоит?» — так, что ли? Добрый Фрэнки, конечно, сразу согласится, а как же. Ради самого лучшего человека-то, какого он знал!..

За этими невеселыми мыслями Сид как раз успел привести себя в порядок и достать написанный перед отъездом в Зазеркалье список дел, с которыми нужно будет разобраться по возвращении домой, когда в дверь просунулась голова Брэдли:

— Эй, может, выпьем?

— С самого утра? Я тебе ящик любой выпивки поставлю, если ты ненадолго расстанешься с бутылкой и окажешь мне еще пару услуг, — отозвался Сид, с тихим ужасом взирая на собственный список. Да тут не сделать и половины, а в одиночку — ничего!

— Звучит неплохо. Только я для тебя бесплатно стараюсь, идиот, сколько раз говорить! — разозлился любитель выпить, оскорбленный в лучших чувствах. — Знаешь, твоя игра вчера — это было просто волшебно! Ты, наверное, думаешь, что я ничего в этом не смыслю, что я черствый…

— Вовсе я так не думаю.

— Те мои слезы — они были настоящими! Я действительно заплакал, настолько ты чудесно играл! И те мои слова — тоже от всего сердца!

— Ты просто был пьян, — устало сказал Сид. Ему не нравилась поднятая тема — что еще сегодня за день признаний? — Слушай, мне нужно залезть на чердак, а сам я лестницу не дотащу. Не хочу просить садовника, он слишком любопытный старикан. Поможешь?

— Сразу к делу? Ну и черт с тобой. Кто из нас черствый, так это ты! — Брэдли обвиняюще ткнул в него пальцем. — Я слышал ваш с Фрэнки разговор. Мы, актеры, умеем прикидываться спящими…

— Да меня как-то не заботит твое мнение о нашем разговоре.

— Уверен, что прав, да? Скрываешь свою болезнь, свои чувства. Я вот только понять не могу — зачем?

— Затем. Идем же!

Брэдли тяжело вздохнул.

— Только от меня ничего не скрывай, ладно? Я не Фрэнки и не Сильвия. Я не зарыдаю и не упаду в обморок.

— Знаю. Прости, — Сид натянуто улыбнулся. — Тяжело со мной, да?

Ответа на этот вопрос, без сомнения, риторический, не последовало, и разговор сам собой сошел на нет.