Синдром

Следом была еще одна задорная и веселая, а потом Брендон затянул красивую балладу. От Ирвина не укрылось, как он бросил взгляд на Эр-Два и чуть смущенно улыбнулся, увидев, что тот снимает.

— Надо же, — прошептал Ирвин, отдавая телефон Джозефу. — Он мог бы собирать стадионы с такой энергетикой.

— Может быть, — согласился Джозеф, убирая телефон. — Но ему нужен слушатель, которому можно смотреть в глаза, — на этих словах он отвернулся, снова потянувшись к бутылке.

— Им был Ричард, — сказал Ирвин. Молча выпил ром, что плеснул им Джозеф, подставил стакан под новую порцию. — Я никогда не видел таких чувств. Даже не верил, что они бывают.

У его родителей был крепкий брак, но отношения казались скорее добрососедскими. Нет, они обязательно целовались, прощаясь и встречаясь, и до сих пор спали в одной кровати. Но если бы один из них умер, второй продолжил бы жить, пусть и горевал бы достаточное для соблюдения приличий время. С Кайлом Ирвину показалось, что будет иначе, что, может, вот оно… Закончилось все потоками грязи. А всех остальных Ирвин держал на расстоянии, предпочитая просто время рядом, просто секс, просто дружбу.

— Кто знает, как все сложилось бы в мирной жизни, — помедлив, ответил Джозеф. — И что было бы, если Ричард остался жив. Но я безмерно благодарен судьбе за то, что он успел прочувствовать настоящий вкус этой жизни. Немногие отцы могут с уверенностью сказать: мой сын был счастлив. Я могу.

Ирвин не знал, что ответить. Наверное, к этому тоже нужно прийти, возможно, с помощью специалистов — радоваться, что в жизни так рано умершего ребенка было счастье. Короткое, украденное у рамок воинского Устава.

— Брендон хотел уйти, потому что сталкер пойман, — прервал он затянувшееся молчание. — Я не смог отпустить.

На этот раз Джозеф почему-то удивленным не выглядел. Спокойно кивнул и даже улыбнулся.

— Понимаю вас, — сказал негромко. — Брендон как чертова Белоснежка, — он усмехнулся в ответ на недоуменный взгляд. — Мультфильм такой был. Не смотрели?

— Нет, — пожал плечами Ирвин. — В детстве куда интереснее было погонять мяч с пацанами или пойти отметелить парней лет на пять старше нас с соседней улицы, а теперь я редко смотрю что-либо, кроме проб потенциальных партнеров.

— Ну и бог с ним, — решил Джозеф. — Все равно мы вряд ли друг друга поймем, учитывая, как Брендон изменился, — тут он вздохнул и взял с тарелки маленький сэндвич.

— Наверное, это больно, — Ирвин отпил лимонад. Алкоголь чуть затуманил голову, и только теперь он понял, насколько напряженно ждал визита четы Дуо. — Я имею в виду для вас — увидеть его вот таким. Он весь в шрамах, и улыбка стала другой. Не хочу даже думать о том, каким его вывезли из того проклятого места.

— Мы были в больнице, — Джозеф поднял на него полный тоски взгляд. — Но только до тех пор, пока он не пришел в сознание. После этого он запретил нас пускать, а потом и вовсе добился перевода в другой госпиталь. В какой — нам уже не сказали.

— Боялся, что вы спросите, как так вышло, что он остался жив, а Рич — нет, — Ирвин спрятался за стаканом с ромом. Пока пригубил обжигающий напиток, пока катал его на языке и глотал, в носу перестали щипать предательские слезы. — Не мог придумать оправдание себе.

— Нет, мистер Вайс, — голос Джозефа дрогнул, — вы неправы. Он их и не искал. Его еще не выписали из больницы, как мы уже получили письмо. На девяти страницах Брендон подробно, минута за минутой, расписал последние дни нашего сына. Мы знаем, что тогда случилось. И готовы были обнародовать это письмо на суде, если бы эти ублюдки посмели обвинить Брендона в убийстве Ричарда.

Ирвин выронил стакан. С оглушительным звоном тот грохнулся на плитку, но отчего-то не разбился. Покатился по дорожке, оставляя след разлившегося рома.

— Боже мой, — прошептал Ирвин, закрывая лицо руками. Догадка, внезапная и невероятная, была страшной. — Джозеф, он не просто боялся, что вы его не простили и вините в смерти Ричарда. Его страшило обратное — что вы все поняли и захотите помочь ему избавиться от вины, — схватил бутылку, налил им еще. Себе — в стакан из-под лимонада. — Вот зачем он перечислял деньги. Это не компенсация, а подтверждение своей вины. Платит — значит, есть за что.

— Может быть, — со вздохом согласился Джозеф. — Но встречаться он с нами не хотел именно потому, что знал — мы его не виним. В этом я почти уверен.

— Я теперь тоже, — согласился Ирвин. — Он… — наверное, это было неправильно, рассказывать такое, но Джозеф должен был знать. — С ним случился чудовищный приступ, когда я рассказал про ваш звонок. Несколько часов кряду Брендон кричал, а когда вышел из бункера, не мог держаться на ногах. И кровь… — Ирвин вспомнил залитую кровью майку, заскорузлые простыни. Он потихоньку попросил Ирму выбросить все постельное белье и подушку, чтобы они не попались на глаза Брендону. — Было столько крови.

Джозеф на пару мгновений прикрыл рот рукой, а потом решительно наклонился вперед и сжал руку Ирвина.

— Перед рассветом всегда темнее всего, — сказал он твердо. — Я уверен, вместе мы сможем ему помочь.