Синдром Гоголя

Несколько мгновений они стояли друг против друга. Остолбеневший Грених успел почувствовать, как переворачивается земля, а потом Ася резко дернулась градусов на тридцать и нажала спусковой крючок. Там, где почва вздыбилась небольшим серым фонтанчиком, покачивался на коленях согнувшийся и припавший лбом к надгробному камню Зимин, которого Грених не сразу разглядел за кустами. В него не попало, но он стонал, прижимая полу шинели к ноге.

Не помня себя, профессор накинулся на Асю, одной рукой сжал ее плечо, другой вырвал винтовку.

Она безмолвно, слепыми глазами, в которых застыл животный, дикий ужас, смотрела в ответ, подбородок ее дрожал, с губ слетело мычание. Говорить она не начала.

Ну неужели она ловко все это время притворялась?

Воображение и бойкий мыслительный аппарат Константина Федоровича еще не успели нарисовать картину ее хорошо скрываемой подлой коварности, как профессор увидел кровь в ее волосах, а потом невольно бросил взгляд на приклад, на котором налипли волоски и ошметки крови. Все ее платье было в мелких сухих иглах, мусоре, каких-то травинках, будто она долго с кем-то боролась, катаясь по земле. Рукав оторван со спины, под тканью сочилась кровь.

И он тотчас понял, что Ася – хрупкая, тоненькая девушка – каким-то образом смогла себя защитить.

Зимин, верно, явился в участок повиниться. Но внезапно обстоятельства повернулись к нему благоприятным образом, и он опять с чистосердечным решил повременить. Профессор сгинул на дне башни, девушка забрасывает начальника милиции клочками бумажек, на которых написаны призывы о помощи, все вдруг взволнованно срываются на поиски. А Зимину только и было нужно, что уединиться в лесу с девушкой, чтобы отнять у нее ружье и тихо тюкнуть прикладом по голове – в общем, сделать то, что не удалось Офелии – или же ему – в тот день, когда он приполз с кладбища в дом председателя. И тогда единственная свидетельница его злодеяния замолчит навеки, а смерть от удара прикладом по голове легче легкого выдать за несчастный случай: бежала, упала, ударилась о надгробный камень.

Но Ася была храбрее и решительнее, чем казалась, она схватилась с Зиминым, вырвала из его рук отнятое ружье и стала палить, наученная, видимо, сему искусству Майкой. А может, и гипнотерапия внесла свою лепту – в ту ночь профессор внушил девушке умение за себя постоять. Теперь перед ним стояла не тургеневская Ася, не трогательная Татьяна, а грозная амазонка Диана. Он отругал себя за то, что подумал о ней дурное, и со вздохом прижал к себе, зарывшись носом в ее волосы, в них застрял лесной мусор, но они сохранили свой нежный пудровый запах.

Наконец появился из-за кустов запыхавшийся старший милиционер Беляев.

– Кто стрелял? – выдохнул он и, сложившись пополам, рухнул ладонями на согнутые колени от быстрого бега и усталости.

– Я стрелял, – тотчас заявил Грених, решив, что, пока Зимина не осудили по всем статьям, пока сама Ася не сообразит прекратить покрывать своего мучителя из страха за тетку, которая, к сожалению, была мертва, про ее подвиг лучше умолчать – как бы он ей потом боком не вышел с ее партизанским подходом к делу. Кто знает, заговорит ли она вообще, узнав о смерти еще одного дорогого ей человека. – Я стрелял. Вот убийца, которого мы все здесь уже изыскались. Ловите скорее, в наручники его и в участок, там Плясовских пусть принимает.

– Кого?

– Зимина! Кого, кого?! Арестовывай, говорю, потом разбираться будем.

Услышав подобные речи, Зимин поднялся, и все увидели красное пятно под полой на ноге выше колена. Он сделал два хромающих шага и повалился навзничь. Сквозь зубы вырвался короткий стон, он потерял сознание. Один из неловких выстрелов Аси, однако, пришелся в цель.

Глава 18. Доктор Зворыкин

– Ну что ж, – Плясовских закрыл дверь палаты, в которую положили Зимина, и прошелся вправо-влево по коридору барачной больницы, потирая руки. Под его сапогами натужно скрипели старые доски истертых полов. – Значит, вы стреляли? Точно вы?

– Я, – в который раз повторил Грених.

– И утверждаете, что Зимин напал на Агнию Павловну?

– Утверждаю.

– А сама она подтвердить не может? Говорить отказывается? Что это вообще такое – хочу и молчу!

– Не вполне так. Она напугана. У нее психологическая травма. Вполне возможно, что кататоническое расстройство у них с Кошелевым общее.

– Унаследовала… – начальник милиции покрутил пальцем у виска, – придурковатость?

– Гены – штука такая, предсказуемо непредсказуемая. – Грених скрестил руки на груди и боком присел на подоконник с облупившейся краской, обратив усталый взгляд на серый больничный двор.

– Гены! – незлобно передразнил Плясовских. – Всю неделю, пока тетка в спальне мертвой лежала, в доме провела и не почувствовала запаха.

– Сами-то вы его почувствовали? – огрызнулся Грених. – Она из-за ожогов на веранде днями и ночами сидела, в доме от тепла кожа горела. И потом… там у них только эухарисами и туберозами пахнет.