Синева

Туалетная бумага кончилась. Медпункт закрыт. Жанетта исчезла. Звоночки давно были, однако услышал я их лишь сейчас. Я бродил между бараками. Мне надо было обратно к Лу, но смелости не хватало. Я видел, что все идет не так, как должно бы. Обитатели лагеря стали грязнее и похудели, повсюду виднелись горы мусора.

Я бродил по лагерю, а сердце колотилось все сильнее.

Лу выздоровела, с этим я справился. Вот только мы с ней – это по-прежнему лишь половина семьи. Я все еще один. А лагерь вот-вот развалится.

Что бы я ни делал – без разницы, вдруг подумал я. Все без толку.

Я могу бороться за жизнь. Могу бороться за Лу.

Но зачем, если жить нам больше негде.

Внезапно до меня донеслись громкие, разгневанные голоса.

Я повернулся и пошел туда. Они словно притягивали меня.

У второго ангара я завернул за угол.

Там, прямо под палящим солнцем, стоял мужик, которого я видел тогда в очереди. Бычья шея. А перед ним, лицом к лицу, еще один. Мартин. Оба они бранились и орали, а лица у них покраснели, как в мультиках показывают. Как будто они того и гляди взорвутся. Но смеяться от этого зрелища не тянуло.

В эту секунду рядом появились Калеб и Кристиан. Заметив Бычью шею, они замерли, а потом бросились на него.

Дальше все происходило стремительно. По лагерю точно волна прокатилась: все, кто лениво просиживал тут целыми днями, стараясь поменьше двигаться, утомленные жарой, сейчас яростно кидались друг на друга.

Я стоял и смотрел, как Калеб с Кристианом колотят Бычью шею. Как отовсюду сбегаются мужчины. Как они, приняв чью-то сторону, вступают в драку. Будто по сигналу. Будто они этого ждали.

Я и сам этого ждал. Уж чересчур долго я ходил вялый и осторожничал. И вечно таскал за собой Лу.

А теперь бояться не за кого. И на все плевать.

Я шагнул вперед.

Сердце подпрыгнуло. И заколотилось. Громко. С силой.

Еще шаг.

Выбирай. Со всеми или один?

Но выбирать не пришлось. Сзади на меня кто-то налетел. Они потащили меня за собой и втянули в толпу дерущихся, а я и не сопротивлялся. Я помчался к Калебу, Мартину и Кристиану и стал частью их.

Во мне пробудился темп. Я снова и снова взрывался. Нечто, спрятанное где-то совсем глубоко во мне, выплыло на поверхность. Это нечто все время жило там.

Руки, ноги – все мелькало. И голоса, такие же стремительные. Мой собственный, чужие, невероятно громкие.

Топот. Все больше народа присоединялось к дерущимся, у каждого своя цель, и все силы брошены ради ее достижения.

Так просто – поднять руку.

Ударить.

Переместиться.

Снова ударить.

Нас было больше. Однако они были крупнее, сильнее, безумнее. Повадками смахивали на наших школьных отморозков, самых диких. От таких никогда не знаешь, чего ждать.

А меня подводила неуклюжесть. С каждым ударом темп во мне сбивался.

Я промазывал.

Зато по мне попадали.

Боль выгнала из головы все мысли. Распространилась она быстро. Такую боль я вытерплю, мелькнуло в голове, она терпимая, потому что быстрая, сейчас пройдет.

Но боль никуда не девалась. Теплом растеклась по всему телу. Покалывала. Никуда не девалась. Усиливалась.

Уничтожила все остальную боль.

Трудно дышать. Дышать стало трудно. Грудь словно сплющилась.

А вокруг меня дрались. Драка превратилась в один-единственный звук. Звук, поглотивший все на свете.

Я сидел на земле. И дрожал. Подтянув колени к груди, растопырил пальцы. Сочащаяся из головы кровь окрасила их в красный.

Кристиан, скрючившись, лежал неподалеку. Калеб сидел возле Мартина и бессвязно что-то бормотал.

Ох, какая жара. Жара, слившаяся с болью. По спине и лбу тек пот. Лицо было соленым. Боль. Проклятущая боль внутри. Боль повсюду.

А потом кто-то опустился на корточки рядом со мной. Я ее почти забыл. Но это была она, с острыми ключицами и тонкими пальцами.

– Пошли, – сказала она.

Она жила в ангаре поменьше нашего. Судя по табличке на входе, тут размещались только женщины. Она отвела меня в отсек наподобие того, где жили мы с Лу.

– Садись. – Маргерита показала на койку.

Я послушался. Ни слова больше не проронив, она вышла.

Я остался сидеть. Чувствовал под собой ее койку. Здесь она спит. Каждую ночь эта койка принимает ее тело. В какой позе она спит? На животе, в середине койки? Или калачиком сворачивается, как младенец? А может, на животе, отвернувшись от всех?

Готов поклясться, что на животе.

Вернулась она быстро. Принесла аптечку. Поставив чемоданчик рядом со мной, Маргерита открыла его.

– Вот, будь любезен.

– Что?

– Тут все, что тебе нужно.

– А ты не могла бы?..

– Ты сам себе это устроил. Сам и разгребай.

Я моргнул. Со лба стекала струйка крови.

– Но мне ничего не видно.

– Твоя проблема.

– А ты не можешь…

– Хочешь в таком виде к Лу вернуться?

– Нет.

– Тогда за дело.

Лу. Она с Франсисом. Он не пустил ее туда, где драка. Наверняка не пустил.

Но она наверняка волнуется за меня. Может, жалеет, что отказалась идти со мной в Красный Крест. Сидит сейчас с Франсисом и переживает. Корит себя, возможно, считает, что и драка из-за нее случилась, что это она виновата, хотя она-то вообще ни в чем не виновата.

Я быстро надорвал пропитанную пирисептом салфетку.

Надо быстрее.