Синева

– Возможно, я говорю, как горожанин… А может, это ты стала горожанкой? – сказал он. – Мне всегда казалось, что горожане склонны романтизировать природу, а мы, местные, видим ее практическую пользу.

– Ты и впрямь так думаешь?

Я развернулась и зашагала прочь. Магнус не двинулся с места.

– Сигне?

Он не пошел за мной, остался на месте и заговорил – громко и уверенно, словно обращаясь к ребенку.

– Сигне, послушай. Нельзя же во всем друг с дружкой соглашаться – смирись с этим.

Соглашаться не во всем – с этим я, безусловно, готова была смириться, но с несогласием в этом вопросе мириться не собиралась. Поэтому я, не останавливаясь, удалялась от него. К счастью, в конце концов он все же решил догнать меня. Похоже, вид моей спины его напугал, потому что сейчас он попытался разрядить обстановку и отпустил несколько неловких шуток, пытаясь показать, что наша беседа его не задела, и я, взяв себя в руки, отвечала ему, хотела продемонстрировать то же самое, однако его слова засели во мне, меня тянуло завопить, вбить доводы ему в голову, потому что с его стороны предательство – говорить вот так, говорить, как все остальные, и при этом стараться обезвредить собственные слова, выставив меня склочной и незрелой, из тех, кто не терпит чужого мнения, бескомпромиссной упрямицей, которая не желает признавать, что у медали две стороны.

Мы подошли к возведенной здесь плотине, к удивительному, заключенному в бетон искусственному озеру прямо на горе. Я взмокла от пота и, не глядя на Магнуса, стянула одежду.

– Ты что, правда купаться будешь? – не поверил он.

Не ответив, я сделала шаг вперед, встала на камень и замерла. Вода доставала мне до голени, ледяная талая вода, в это время, в июне, она поднималась выше всего.

Запруда была глубокая, неподвижная вода – прозрачная, и мне показалось, будто там, внизу, просматривается старое пастбище.

Я наклонилась вперед, оттолкнулась и прыгнула.

Потрясение, когда тело окунулось в воду, яростный холод, впивающийся в кожу… Заработав ногами, я поплыла прочь от берега, не оглядываясь на Магнуса, я плыла, пока не достигла того места, где, по моим прикидкам, находилось старое пастбище.

А там я опустила голову вод воду – покачиваясь на воде, я открыла глаза и смотрела, и хотя из-за воды все было размытым и нечетким, я не сомневалась, что вижу его.

Вынырнув, я уже напрочь забыла про гнев.

– Оно тут!

– Что? – крикнул он.

– Пастбище. Вода прозрачная, все видно.

Теперь и Магнус разделся и бросился в воду. От холода он ахнул, но все равно поплыл ко мне.

– Вот тут. – Я тронула ногой воду над пастбищем.

Он опустил лицо в воду, полежал так несколько секунд, а потом вынырнул.

– Я его тоже вижу, – сказал он.

Магнус улыбался. Он уже обо всем забыл.

– Будешь нырять?

Я молча ушла под воду.

Размеренно и неторопливо я направлялась ко дну.

Моему взгляду открывалось все больше мелочей. Пастбище заросло водорослями, и казалось, будто на крыше хлева по-прежнему растет трава, перед хлевом виднелась изгородь. Ворота были закрыты, и я поплыла к ним.

Сил у меня хватало, плыла я резво, но чувствовала, как меня утягивает в гидротехнический туннель. Вход был закрыт решеткой, защищающей туннель от водорослей и грязи, и теперь я заметила, как течением меня тащит туда. Сколько же воды, думала я, сколько воды уходит в этот туннель каждую секунду, исчезает в трубах, убегает вниз, вниз, где давление метр за метром растет, а потом вода, наконец, достигает гидростанции в Рингфьордене? И вся вода вокруг меня – она попадет туда же, превратится в давление, в энергию, исчезнет в турбине, заставит ее работать, станет частью процесса, когда энергия каждой капли падающей воды преобразуется в кинетическую энергию, а после пройдет через генератор и снова исчезнет – на этот раз в электрических импульсах, и меня сейчас тоже тянет туда.

Но я не поддалась, у меня хватило сил противостоять, и я поплыла к пастбищу, выдохнула – несколько пузырьков полетели наверх, – чувствуя, как грудь сдавливает все сильнее, как недостает кислорода, но я уже приблизилась к воротам, а значит, воздуха хватит.

Я протянула руку и ухватилась за ворота, древесина была липкой, словно я ухватилась не за штакетину, а за змею, я уцепилась покрепче и потянула на себя, изо рта вырвались самовольные пузырьки, тяжелая штакетина норовила выскользнуть из рук, однако я ее победила.

Ну вот, ворота открыты, добро пожаловать, овцы… нет, рыбы.

Я разжала пальцы и быстро поплыла прочь, пытаясь удержать остатки воздуха, чем больше внутри у меня кислорода, тем быстрее я всплыву, вот только грудь сдавливало все сильнее, в ушах бухало.

Там, наверху, я разглядела Магнуса, который высматривал меня в воде.

Наверх, наверх, я справлюсь.

Наконец-то.

Я хватала ртом воздух, дыхание сбивалось, вода обжигала легкие, в носу горело, в ушах звенело, а холод пробирался в каждую клеточку.

– Видел?! – наконец выдавила я.

– О господи, – он испуганно засмеялся, – я уже начал вспоминать, как правильно спасать утопающих.

Доплыв до берега, мы вылезли из воды. Холод пробирал до костей, и мы оба дрожали.

Я отдышалась и повернулась к плотине.